Ходжиакбар Шайхов - Искатель. 1977. Выпуск №3

Кальмары разговаривали друг с другом.

Эти светящиеся мимолетные картины появлялись и исчезали не случайно. Они были так же полны смысла, неожиданно понял я, как светящиеся вывески на Бродвее или Пикадилли, не те, которые образуют слова, а те, что сделаны в виде движущихся картинок. Каждые несколько секунд появлялся какой-нибудь образ, который мне почти удавалось осознать, но он исчезал прежде, чем я мог его интерпретировать. Я, конечно, знал, что даже обычные осьминоги отражают свои эмоции молниеносными изменениями цвета, но здесь было что-то гораздо более высокого порядка. Это была картинная, или картинографическая, связь. Передо мной были две живые электрические рекламы, высвечивающие друг другу послания.

Мои последние сомнения исчезли, когда я увидел точное изображение моего «лобстера». Хотя я и не ученый, в тот момент испытывал, наверное, те же чувства, что Ньютон или Эйнштейн в моменты великих открытий.

Затем картинка изменилась, причем самым любопытным образом. Снова появился «лобстер», но значительно меньший, а рядом с ним были два еще более мелких, странных объекта. Каждый состоял из пары черных точек, окруженных расходящимися линиями. Я говорил, что мы, швейцарцы, способны к языкам. Хотя не нужно было большого ума, чтобы понять, что это условное изображение кальмаров, как они себя видели, а вся картинка — набросок создавшейся ситуации. Но почему настолько абсурдно малый размер кальмаров?

У меня не было времени, чтобы разгадать эту загадку, так как изображение снова изменилось. На живом экране появился третий символ кальмара, на этот раз огромных размеров, по сравнению с которым два первых казались карликами. Послание сияло несколько секунд, затем существо, несшее его, унеслось с невероятной скоростью, оставив меня наедине со своим компаньоном.

Теперь смысл был яснее ясного.

— О господи! — мысленно воскликнул я. — Они чувствуют, что им со мной не справиться. Один из них отправился на поиски Большого Брата. А о способностях Большого Брата я уже имел лучшее представление, чем Джо Уоткинс со всеми его исследованиями а газетными вырезками.

На этот раз, и вы этому не удивитесь, я решил не мешкать. Но сначала я подумал, что могу и сам немного поговорить.

После долгого висения в темноте я недооценил мощности своих прожекторов. Даже у меня заболели глаза, а для несчастного кальмара их свет, наверное, был мучительным. Кальмар был пронизан этим невыносимым сиянием, и его собственное свечение совершенно погасло, он потерял всю свою прелесть, превратившись в мертвенно-бледный мешок желе с двумя черными пуговицами глаз. Какую-то секунду он, казалось, был парализован шоком, затем ринулся вслед за своим приятелем, в то время как я устремился вверх, к своему миру.

— Нашел вашего диверсанта, — сказал я Карпухину, когда открыли люк «лобстера». — Если вы хотите знать о нем подробности, спросите у Джо Уоткинса.

В течение нескольких секунд я наслаждался их недоумением, а затем в слегка отредактированном виде изложил происшедшее. Намекнул, что кальмары, которых я встретил, были достаточно сильными, чтобы произвести все разрушения, но не проронил ни слова о беседе, свидетелем которой был. Это только вызвало бы недоверие, кроме того, я хотел все спокойно обдумать и связать концы с концами, если только мог это сделать.

Джо мне здорово помог, хотя до сих пор не знает этого. Он рассказал, какую удивительно развитую нервную систему имеют кальмары, и объяснил, как некоторые из них могут мгновенно менять свой внешний вид, используя для этого трехцветные рисунки, создаваемые удивительной сетью «хромофор», покрывающих их тела. Предположительно, эта способность выработалась как средство камуфляжа, но казалось естественным, почти неизбежным, что это свойство должно было превратиться в средство общения. Но была одна вещь, которая беспокоила Джо.

— Что они делали у решетки? — жалобно спрашивал он у меня. — Они же холоднокровные беспозвоночные. Они должны ненавидеть тепло так же сильно, как и свет.

Это удивляло Джо, но не меня. В самом деле, я думаю, именно в этом и заключается ключ ко всей тайне.

Наверное, эти кальмары появились здесь по той же причине, что и человек на Южном полюсе или на Луне. Чисто научное любопытство выманило их из холодного дома, чтобы исследовать этот гейзер горячей воды, истекающий от стен каньона. Это для них странное и необъяснимое явление, возможно, угрожающее их образу жизни. Поэтому они призывают своего гигантского родственника (слугу? раба?), чтобы он принес им образец для исследования. Я не верю, что они могут в этом разобраться, в конце концов всего сто лет назад ни один ученый на Земле не смог бы этого сделать, но они пытаются, и в этом весь смысл.

Завтра мы начинаем наши контрмеры. Я снова погружаюсь, чтобы установить мощные прожектора, которые, по мнению Шапиро, будут держать кальмаров на расстоянии. Но сколько времени будет действовать эта уловка, если в глубине зарождается разум?

В то время как я надиктовываю это, я сижу под древними укреплениями форта Фредерик, наблюдая, как луна проходит над Индийским океаном. Если все пойдет хорошо, эти записи послужат началом для книги, которую Джо уговаривает меня написать. Если же нет — тогда привет, Джо, сейчас я обращаюсь к тебе. Пожалуйста, отредактируй это для опубликования так, как ты сочтешь нужным. Приношу свои извинения за то, что не сообщил обо всем раньше. Теперь ты поймешь почему.

Что бы ни произошло, пожалуйста, помни: они прекрасные, удивительные существа, постарайся найти с ними общий язык, если сможешь.

В Министерство энергетики, Москва.

Направляем полную расшифровку магнитофонной записи, найденной среди вещей господина Клауса Мюллера после его последнего погружения; мы весьма обязаны господину Джо Уоткинсу из журнала «Тайм» за оказанную нам помощь. Как вы помните, последнее понятное сообщение господина Мюллера было адресовано господину Уоткинсу и гласило следующее:

— Джо! Ты был прав насчет Мелвилла! Эта штука совершенно гиган…

Печатается с сокращениями.

Свеча — две свинченные вместе трубы длиной 25–27 метров. (Примеч. перев).

У кальмара десять щупалец, два из которых длиннее остальных.