Майн Рид - Жена-девочка

Чтобы сделать это, охотнику пришлось приложить немало усилий, и только мысль о сестре помогла ему справиться со своими чувствами.

Размышляя о ней, он зашел за скалу, откуда уже не было видно так взволновавшей его картины.

«Ужасно неловко! — снова пробормотал он, на этот раз, возможно, гораздо искреннее. — Я хотел бы там пройти. Пещера была уже недалеко, и теперь мне придется возвращаться назад! Я должен или вернуться, или подождать, пока они не закончат свои водные процедуры.»

На мгновение он остановился, задумавшись. Он прошел уже значительное расстояние от того места, где спустился к утесу. Кроме того, путь назад был нелегок, как он уже успел убедиться.

И он решил остаться, пока «берег не будет свободен.»

Он сел на камень, вынул сигару и закурил.

Он был не более чем в двадцати шагах от водоема, где наслаждались купанием прелестные девушки. Он слышал плеск воды, потревоженной их ладонями, словно молодые лебеди били по воде крыльями. Он слышал их разговоры, прерываемые звонким смехом. Однако не было никакой опасности, что он невольно подслушает эти разговоры: шум моря не позволял расслышать, о чем они говорили. Только время от времени слышались громкие возгласы восхищения, которые исходили от двух Наяд, или раздавался пронзительный голос негритянки, предупреждавшей, чтобы они не заходили слишком далеко, поскольку начинался прилив.

Все эти картины он мог представить себе по услышанным звукам, но не видел, поскольку находился за скалой.

Прошло добрых полчаса, а девушки все еще не выходили из воды, по-прежнему резвились и звонко смеялись.

«Возможно, они самые настоящие русалки, иначе они не могли бы купаться так долго. Безусловно, будь это обычные девушки, они давно бы уже вышли из воды.»

Как видно из произнесенной фразы, охотник уже начинал терять терпение.

Но вот вскоре плеск воды прекратился, и больше не было слышно их смеха. Он мог еще слышать голоса девушек, ведущих беседу, и голос негритянки, то и дело раздающийся в паузах их разговоров.

«Они уже вышли из воды и одеваются, — с радостью заключил охотник. — Интересно, как долго они будут заниматься этим? Не более часа, я надеюсь.»

Он вытащил новую сигару, третью по счету.

«К тому времени, как я выкурю сигару, — рассуждал охотник, — они уйдут. Во всяком случае, они уже к тому времени оденутся; и, не рискуя оказаться невежливым, я пройду мимо них.»

Он закурил и прислушался.

Разговоры теперь велись беспрерывно, но более тихими голосами, и смех больше не раздавался.

Сигарета была уже почти выкурена, а те же серебристые голоса все не прекращались; к ним примешивался хриплый шум морских волн — и шум этот все нарастал, поскольку начался прилив. Внезапно подул свежий морской бриз, который усилил шум прилива; и голоса девушек на этом фоне были подобны приглушенному металлическому звуку где-то вдали, так что охотник стал сомневаться, на самом ли деле он слышит их.

«Самое время им уйти, — сказал он, вскакивая с места и выбрасывая окурок. — У них было достаточно времени, чтобы закончить свой туалет дважды, во всяком случае. Было бы глупо и далее любезно дожидаться окончания их развлечения, так пойдем, чтобы продолжить свое исследование!»

Он вернулся к выступу утеса. Еще один шаг вперед, и он неожиданно остановился — лицо его внезапно омрачилось. Вода вследствие прилива поднялась, скрыв камни, и выступ мыса теперь был на добрых три фута был покрыт ею; в то время как бушующие волны, то и дело накатываясь, поднимали уровень воды все выше и выше!

Не было видно никакого пути, чтобы пробраться к пляжу, расположенному ниже, или к выступу, расположенному выше, кругом вода!

Исследователь видел, что невозможно пройти в требуемом направлении, разве что попробовать перейти вброд, погрузившись в воду по пояс. Цель, которую он хотел исследовать, не стоила таких усилий; и с возгласом разочарования — он был сильно огорчен, что зря потратил на это столько времени — охотник развернулся и направился обратно к отвесному берегу.

Он уже не шел медленно, прогулочным шагом. Предчувствие возможных неприятностей заставило его двигаться в самом быстром темпе, на который он был способен. Что, если обратный путь также отрезан, что, если на его пути назад возникнет та же самая преграда, которая прервала его исследование?

Мысль эта его очень тревожила, и, торопливо взбираясь по скалам, пересекая участки, где раньше были лужи воды, а теперь — обширные водоемы, охотник вздохнул свободно, лишь снова достигнув ущелья, по которому спустился сюда.

Охотник ошибался, считая, что девушки уже ушли. Они все еще находились в бухте, только больше не разговаривали.

Их разговор закончился, когда они оделись, и они нашли себе занятия, которые требовали тишины. Мисс Гирдвуд приступила к чтению книги, которая, похоже, была поэтическим сборником; в то время как ее кузена, захватившая с собой мольберт и кисти, стала набрасывать эскиз грота, того самого, который служил им комнатой для переодевания.

Дождавшись, когда молодые леди выйдут из воды, Кеция тоже окунулась в воду в том же самом месте, однако прибывающий поток поднял уровень воды настолько, что ее темное тело было надежно скрыто от посторонних глаз в любой точке утеса.

Десять минут поплескавшись в воде, негритянка вернулась на берег; снова натянула свое клетчатое платье; отжала свои волосы, обильно намоченные соленой морской водой; поправила свой цветной платок и, поддавшись усыпляющему воздействию от погружения в соленое море, легла на сухую гальку и почти сразу заснула.

Таким образом, эта троица расположилась в полной тишине на отдых, и охотник-исследователь в момент, когда обнаружил преграду на своем пути и повернул назад, был в полной уверенности, что и прекрасные леди покинули место купания.

В течение некоторого времени эта тишина продолжалась; Корнелия наносила на свой мольберт яркие краски. Окружающая ее сцена была вполне достойна кисти, однако три человеческие фигуры на ней, по крайней мере, в своем естественном виде, не в состоянии были создать интересную картину. Поэтому в ее картине фантазия переплеталась с реальностью: молодые леди, время от времени купающиеся в таких уединенных местах, должны выглядеть смелыми и мужественными.

Разместив мольберт на камнях, таким образом, чтобы волны не могли его залить, она делала набросок своей кузины, склонившейся над книжкой напротив утеса, и темнокожей служанки с тюрбаном на голове, уснувшей на прибрежной гальке. Крутой обрыв утеса с гротом внизу, черные камни, нависающие над ущельем, протянувшимся сверху вниз, — обе его стороны заросли вьющимся растениями, а глыбы были покрыты кустарником причудливых форм, — все это должно было найти отражение на картине юной художницы.