Майн Рид - Жена-девочка

Это было весьма странным, поскольку он всегда стремился к деньгам; но, возможно, если объяснить причину, странным такое казаться перестанет.

Это не так уж странно, если знать характер этого человека. Этот злой человек, каким был Свинтон по натуре, влюбился в Джулию Гирдвуд — безумно и отчаянно.

И теперь, когда так близок желанный момент обладания ею, его судьба висит на волоске, зависит от каприза и может быть погублена в любой момент!

И этот каприз — желание его обиженной жены! Неудивительно, что негодяй видел будущее в терниях — путь, на котором цветы окружают черепа и скелеты!

Фан помогла ему осуществить план по приобретению невероятного состояния, и также легко она могла разрушить все это.

— Небеса! Она не должна сделать это! — это слова невольно сорвались с его губ, когда он стоял, выкуривая сигару и размышляя о будущем, которого боялся. Так размышляя и помогая себе в этом сигарой, прежде чем от сигары остался окурок, он составил план, как защитить себя от будущего вмешательства жены, используя для этой цели самые подлые способы, какие только возможно.

Его схема двоебрачия была жалкой и мелкой авантюрой по сравнению с тем планом, который теперь созрел в его мозгу.

Он стоял на краю канала, чей крутой берег огибал заднюю часть его сада. Русло канала было прямо напротив, так что обрыв и водная пропасть были в нескольких шагах от него.

Вид всего этого наводил на размышления. Он знал, что канал глубокий. Он видел, что вода там мутная, и при падении в него вряд ли есть шанс остаться в живых.

Светила луна, плывущая по небу. Ее лучи отражали ночное светило яркими пятнами на воде. Они продирались через кустарник, и было видно, что это молодая луна, которая вскоре спустится и скроется за домами.

Было уже темно там, где он стоял, в тени огромной калины, но было еще достаточно света, чтобы увидеть, как он рассматривает канал, вынашивая злодейские планы.

— Это как раз то что надо! — пробормотал он. — Но не здесь. Тело могут вытащить из воды. И даже если допустить, что примут версию самоубийства, есть шанс, что это свяжут со мной. Это даже более чем шанс, это — обвинение в мерзком убийстве.

— Да, это было бы отвратительно! Я должен буду объясняться с детективами!

— Вот еще! О чем здесь думать? Объяснение с детективами, при подобных обстоятельствах, равносильно осуждению.

— Нет, это невозможно! Это дело нельзя совершить здесь!

— Но это можно сделать, — продолжал он, — причем в этом канале. Такое уже делали, без сомнения, неоднократно. Да, спокойная водичка! Если б ты могла говорить, ты могла бы многое рассказать о погружениях в твои тихие глубины, как говорят живые о мертвых!

— Ты подходишь для моей цели, но не здесь. Я знаю место, весьма подходящее — мост в Парк Роад.

— И время — поздний вечер. Одна из тех темных ночей, когда щеголи-торговцы из Веллингтон Роад уже вернулись домой, к своим семьям.

— А почему бы уже не этой ночью? — спросил он себя, нервно выбираясь из калины и впиваясь взглядом в луну, тонкий полумесяц которой слабо мерцал среди облаков. — Вот, я вижу, закат луны произойдет в течение часа, и если небо меня не обманет, то у нас будет ночная темнота как в преисподней. И густой туман, о, Небеса! — добавил он, поднимаясь на цыпочки и внимательно оглядывая горизонт на востоке. — Да! Нет никакого сомнения, если поглядеть на то серовато-коричневое облако, пришедшее со стороны Островов Догс, цвет которой напоминает грязь из Темзы.

— Почему бы не этой ночью? — спросил он себя снова, словно этим вопросом хотел окончательно убедить себя в принятии этого ужасного решения. — Дело не может ждать. День может испортить все. Если это должно быть совершено, то чем скорее, тем лучше. Это должно быть сделано!

— Да, да, вот он, туман, спускающийся с неба, насколько я знаком с лондонской погодой. Это произойдет незадолго до полуночи. Видит Бог, это может продлиться до утра!

Мольба, слетевшая с его уст, вместе с ужасным его намерением, говорила о его истинно дьявольском самообладании.

И даже его жена не могла не заметить нечто отталкивающее в выражении его лица, когда он вернулся в дом, где она ждала его, чтобы выйти вместе с ним на прогулку.

Это была прогулка в Хаймаркет, чтобы насладиться роскошным ужином в Кафе де Европа, где «другой граф», вместе с благородной Геральдиной и еще парой друзей того же социального круга назначили им встречу.

Это была не последняя прогулка, которую Свинтон собирался совершить со своей любимой Фан. После того, как они покинут Хаймаркет, он предполагал совершить еще одну прогулку этой же ночью, если она, как ожидалось, будет достаточно темной.

Ужин был дан «Кейт-торговкой», которой в последнее время сопутствовала удача: ей удалось удачно продать одного из ее коней некоему молодому «лоху», которой ей неплохо заплатил и который также присутствовал сейчас на ужине.

Человек, которого ей удалось «обкрутить», был ни кем иным как нашим старым другом Франком Скадамором, который в отсутствие кузины, бывшей за границей, и ее положительного влияния на него, в последнее время вел беспутный образ жизни.

Ужин, данный Кейт, был своего рода ответ ее подруге Фан на обед на вилле М'Тавиша; и по великолепию и роскоши он ничуть не уступал тому.

Что же касается времени, то его, пожалуй, можно было назвать и обедом, поскольку он начался в восемь часов.

Это было сделано, чтобы можно было спокойно поиграть в роббер и затем в вист, где «лох», как она называла молодого Скадамора — разумеется, за глаза, — займет одно из мест за игровым столом.

Было много сортов вина — почти все из имевшихся в подвалах кафе. Началась игра в карты, и она продолжалась до тех пор, пока Скадамор не объявил, что проигрался вчистую, после чего была пирушка.

Радостное настроение не покидало гостей благодаря тому шутливому состязанию, выражавшемуся фразой «А вы так можете?»

Это было справедливо и для джентльменов, и для дам. Фан, благородная Геральдина и две другие хрупкие дочери Евы баловались перебродившим виноградным соком так же свободно, как и их друзья джентльмены-гуляки.

Когда пирушка закончилась, только один из участников вечеринки, казалось, мог стоять на ногах. Это был граф де Вальми.

Не в его привычках было сохранять голову трезвости, но в данном случае он не напился с определенной целью.

Никто из его собутыльников, занятых усердным потреблением вина, не заметил, что он постоянно выливал свою порцию ликера в плевательницу и лишь изображал из себя пьяного.

Если б они даже и заметили это, то сочли бы странным, но никто не сумел бы угадать истинную причину такого представления. Самый отъявленный злодей не разгадал бы его подлый план и причину отказа от алкоголя.