Владимир Щербаков - Искатель. 1979. Выпуск №2

— Нет, — глухо ответил художник.

— Странно, — сказала Ковалова и покачала головой. — В те времена вы как будто были знакомы.

— Ничего я не знаю, — повторил Фазольд, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть дрожащие пальцы.

— Но здесь есть нечто еще более интересное, — сказала Ковалова. — Четыре года назад была убита некая Эллен Лоренци…

— Фридеманом, — прошептал Фазольд.

— Откуда вы знаете?

— От Карин. Полиция подозревает его…

— Тогда здесь есть доказательство, — сказала Ковалова.

— Что же это за записка? — спросил художник в нервном напряжении.

— Не имею понятия. Одна записка должна, по всей видимости, служить пояснением к двум другим. Эти, очевидно, вырваны из блокнота.

— Почерк Фридемана?

— Я думаю, да. Но вот кто посылает такие письма? К тому же анонимно.

Она переводила взгляд с одного на другого. Деттмар ничего не понимал. Фазольд, казалось, над чем-то размышлял.

— Этим я осчастливлю Шельбаума, — сказала Ковалова. — Такие кости он гложет с удовольствием.

— А что будет со мной? — спросил Деттмар, который все еще стоял, прислонившись к двери.

— Вы исчезнете, мой друг, — сказала Ковалова. — Я вас никогда не видела. По старой дружбе я готова несколько смягчить вашу нужду. Господин Фазольд присоединяется. Пятьсот от меня и пятьсот от него. И будьте здоровы! И не жестикулируйте своим пистолетом…

Похороны состоялись на кладбище в Эдлезее. Погребальная процессия была небольшом, так как Карин отказалась давать объявление в газете. Она поручила Анне оповестить по телефону только компаньонов и друзей дома. Пришли немногие, большинство прислало венки и цветы. При всей щекотливости своих дел они все же не хотели компрометировать себя личным участием в похоронах супружеской пары, таким зловещим образом покинувшей их круг.

Карин стояла рядом с Петером Ланцендорфом. В тесном помещении морга она механически воспринимала слова соболезнования и была рада, что гробы с телами покойников не были выставлены для торжественного прощания.

Священник громко читал традиционную молитву, и черная шапочка на его голове покачивалась в такт с дымящимся кадилом. Сизоватые облачка тотчас же разгонял свежий ветер. «Аминь», — произнес причетчик в заключение молитвы. После этого священник с горестной миной подошел к Карин и пожал ей руку.

Провожавшие подходили друг за другом к могиле и бросали в нее прощальную горсть земли. Затем все вместе они отправились к уединенному участку кладбища. Там без церковных церемоний могильщики опустили гроб в свежевырытую яму. После того как каждый из пришедших простился с усопшим, могильщики снова взялись за лопаты. Карин не могла убедить священника, что Вальтер Фридеман не совершал самоубийства. Возможно, ей это удастся потом, с помощью Шельбаума, но сейчас у нее для этого просто не было сил.

Во время похорон обер-комиссар держался в тени, однако в церемонии прощания участие принял. Он и не думал проводить здесь какие-то эксперименты в целях выяснения дела Фридемана. Его служебные обязанности предписывали ему бывать и на таких церемониях, не говоря уже о чисто человеческом интересе, который он проявлял в отношении Карин.

Одним из первых кладбище покинул Фазольд. Он уехал на своем старом «опеле». Шельбаума, подошедшего к своей машине, окликнули-сзади.

— Не торопитесь, — послышался голос Коваловой. — У меня кое-что есть для вас.

Шельбаум обернулся.

— О чем идет речь? — спокойно спросил он.

Ковалова протянула ему конверт.

— Я получила его сегодня утром.

— Анонимно?

Она кивнула.

— Случайно присутствовал господин Фазольд.

— Благодарю, — сказал Шельбаум. — В моем собрании таких немало.

Он отступил на шаг, когда мимо него прошли к такси Карин и Петер. «Она в тяжелом состоянии, — подумал Шельбаум, увидев каменное лицо девушки. — Внешне она еще спокойна, но однажды чаша будет переполнена, и тогда катастрофы не миновать. Надо что-то предпринять»

Он машинально достал записки. «29 апреля 1960 г., Барри, 23.15», — было отмечено в одной. Затем эти слова автором записки были перечеркнуты и вместо них написано: «Тур. п., узн. ЭЛ». Затем стоял такой же крест, как и на записке, касавшейся пенсионера Лебермозера. 30 апреля следовала пометка: «Проследить расследование ЭЛ. Алиби!»

Наряду с другими косвенными уликами записи подтверждали, что Фридеман был убийцей Лоренци. Из другой записки Шельбауму стало ясно, что свою новую жизнь Бузенбендер начала продолжением старой. Кто в этом был виновен, читалось между строк: Фридеман.

Но кто посылает эти анонимные письма?

— Ко мне домой, — распорядился он, садясь в машину. Затем передумал и велел шоферу ехать к Старому Дунаю.

У грушевого склона Шельбаум попросил остановиться и остаток пути прошел пешком. Когда он входил в сад виллы Фридемана, из дома выскочил Ланцендорф в таком возбуждении, что чуть не сбил с ног обер-комиссара. Шельбаум крепко схватил его за рукав.

— Что случилось?

— Что случилось? — Ланцендорф горько рассмеялся. — Всему конец. А причина? Причина во мне! Это все ваши советы!

Он вырвался и убежал. Обер-комиссар посмотрел ему вслед, затем обеспокоенно двинулся к дому. Карин сидела в кресле, поджав ноги, слезы текли по ее лицу.

— Ну, ну, — отечески заговорил обер-комиссар. — Все миновало, теперь мы можем подумать и о себе.

Он сел и подал ей свой носовой платок. Она вытерла слезы и перестала всхлипывать.

— Он… он ушел?

— Пока да… — как бы вскользь произнес Шельбаум. — Почему вы его отослали?

Ее лицо исказила жалкая гримаса.

— Нужна ли я ему такая?

— Это надо пояснить поподробнее.

Так выяснилось, что толкнуло Карин на крайность. В совсем неподходящий момент Петер упомянул об убийстве пенсионера Лебермозера и о новом подозрении против ее дяди. Чувствительную девушку это окончательно лишило самообладания.

— Теперь я слишком многое узнала, чтобы не понять, что за человек был мой дядя… — сказала она. — Лиза была в его власти. Из-за меня он избил ее.

— Я знаю, — сказал Шельбаум. — Она несчастный человек.

— Его сделки, по-видимому, были нечистыми, — продолжала девушка. — Он поддерживал отношения с организацией, оправдывающей страшнейшую несправедливость… Теперь еще эти два убийства, которые, очевидно, он сам совершил. — Она посмотрела на Шельбаума глазами, полными страха. — Или все это не так?

— Боюсь, что так, — ответил Шельбаум. — Но что это имеет общего с вами? Ведь вы ничего не знали.

— Я принадлежу к семье преступника, — сказала Карин. — Именно поэтому я не хочу связывать судьбу Петера со своей.

— Вы ведь его любите? — спросил обер-комиссар.

— Вы еще спрашиваете? — Из глаз ее вновь побежали слезы.