Владимир Щербаков - Искатель. 1979. Выпуск №2

Она порядочно набралась. Еще бы, четыре рюмки ракии! Напудренные щеки розовеют, пальцы вздрагивают, и сигаретный пепел сыплется на отвороты пальто.

— Валяй, — говорю я. — А ты что молчишь, Атанас? Может, я тебя чем-нибудь обидел? Не хочешь, чтобы зван Атанасом, не буду. Все равно ты мне по душе. Э?… Да ты что, и правда обиделся?

— Он не обиделся, — говорит Искра.

— А чего молчит?

— Да он всегда такой… Плюнь на него, бай-Слави!

Лоб Петкова собирается в морщины, уползает за кромку шляпы.

— Не вмешивайся, Искра!.. Послушайте, мне что-то скучно в этой сладкарнице. Не то место, где порядочные люди могут хорошо посидеть. Да и полдень скоро.

Полдень — время обеда. Священный час. София — большая провинция, где все встают на заре, набивают животы к полудню, ужинают с темнотой и в десять — баю-бай.

— Как хочешь, Атанас.

— Тогда пойдем отсюда. Я знаю одно местечко, где для нас с тобой найдется свободный столик. И кухня там — боже мой!

— А Искра?

— Прихватим и ее.

Я колеблюсь. Ровно миг, не дольше. Плащ мой вычищен и высох, ракия допита, и хозяин вот-вот закроет сладкарницу на перерыв. Паспорт и фотографии все еще лежат на столе. Я прячу их и мысленно скребу в затылке. Французы утверждают, что, когда двое пытаются надуть друг друга, один — заведомый дурак. Веселые они люди, французы…

— Ладно, — говорю я и тяжело поднимаюсь. — Пойдешь с нами, Искра?

Рука моя запихивает в карман паспорт и выуживает несколько кредитных бумажек. Гораздо больше, чем полагается за кофе, шоколадку и выпивку.

— Любезный! Получи! Сдачи не надо.

Слави Вагрянов, когда хочет, щедр, как растратчик. Петков прищуривается, провожая деньги равнодушным взглядом, а Искра, качнувшись, приваливается ко мне мягкой грудью.

— Какой ты милый…

Интересно, куда мы направимся отсюда — в кабак или прямехонько в гостеприимный дом Дирекции полиции?

— Так ты, говоришь, знаком с Лулчевым? — переспрашивает Петков и почесывает переносицу. — Это большой человек, бай-Слави.

— Не то чтобы мы дружили, — говорю я скромно, — но господин Лулчев гостил у нас в Добриче. Может, он и забыл меня.

— Забыл — напомни.

Я пожимаю плечами и присвистываю.

— Легко сказать! У Любомира Лулчева и без меня дел через край. Ты вот, Атанас, живешь в столице и небось со всеми знаешься… Подскажи серьезно, как быть?

— Говорю тебе, позвони во дворец.

Любомир Лулчев — советник царя, и Петков, похоже, вытянул туза. Со Слави, образно говоря, происходит то же, что с игроком в покер, прикупившим карты не старше тройки. Вся его наличность в банке, и он вынужден блефовать до конца в расчете, что противник спасует.

— Пожалуй, — говорю я отважно и продолжаю сидеть. — Сейчас и позвоню. Где у тебя аппарат, Атанас?

Поразительно, сколько разных разностей удерживает память. Телефон Лулчева пылился в ней много лет — лежал себе в уголочке среди всякой всячины..

Я делаю попытку встать, краем уха вслушиваясь в звуки, несущиеся из соседней комнаты. В ресторане Искра налегла на вино и теперь спит, копит силы для продолжения. Петков, по-моему, тоже перебрал. Пока мы ждали трамвая, чтобы ехать к нему домой, он был сравним с Пизанской башней, клонящейся к земле, но не падающей.

— Где у тебя телефон? — повторяю я, не покидая кресла. — Проводи меня, Атанас. Я позвоню, и мы поедем во дворец. Ты и я.

Петков еще раз почесывает переносицу. Медленная улыбка раздвигает его губы, открывая ряд желтоватых зубов. В ней столько обещания, что, будь Слави потрезвее, он бы поежился.

— Ты серьезно, бай-Слави?

— Разумеется! — говорю я. — Чего мне бояться?!

— Твоя воля… Бояться и впрямь нечего. Ну пойдем, только тихо, не разбуди Искру; пусть себе спит и не мешает нам.

Еще в начале начал, когда Петков готовил в кухне закуски, мы с Искрой обревизовали квартиру. Не всю. Третья комната, ход в которую идет из глубины холла, осталась необследованной. Она тянет меня к себе…

— Поедем ко мне домой, — сказал Петков в ресторане — и солгал.

Этот дом — не его дом, и разные пустячки, удостоверяющие обжитость, — бесстыдные обманщики, разоблаченные Слави. Поэтому он мысленно загнул палец, обнаружив, что на цепочке в ванне нет пробки. Все остальное было в порядке — зубная щетка высовывалась из стаканчика, губка лежала на батарее, а в углублении раковины красовался обмылок… С кухней обстояло благополучней. Старая сковородка на плите, стаканы в мойке. Я был готов раскаяться в подозрениях, но тут увидел картинку в простенке и забил отбой. Это была олеография, чистенькая донельзя, словно ее повесили вчера.

Итак, Петков привез нас на конспиративную квартиру. Такие используются обычно для разных деликатных делишек, и то, что мы оказались здесь, — факт, поддающийся толкованиям. Я предпочитаю не ломать себе голову и принимать его как есть. В конце концов, мой друг Атанас мог не рассчитывать на проницательность Слави и проявить гостеприимство от чистого сердца.

Я пришел к такому выводу, пока укладывал Искру и накрывал ее пледом. Искра посапывала — блаженное дитя. Я погладил ее по голове и вернулся к Петкову, коротавшему ожидание в обществе бутылки.

Домашняя ракия была желта и густа, как касторка. И пахла не лучше. Мы выпили за меня, за Петкова, снова за него, за спящую Искру. Петков и раньше, в ресторане, потихоньку спаивал меня. Я не протестовал, прикидывая, насколько хватит его самого; однако способности Атанаса столь велики, что это начинает меня пугать. Оттягивая очередной тост, я заговорил о делах в Софии и Лулчеве. И тут-то Петков и подловил меня.

Что ж, ты сам того хотел, Слави! Третья комната притягивает тебя, и ты натолкнул Петкова на мысль о звонке. Почему же ты колеблешься?…

Петков делает шаг к двери.

— Идем, бай-Слави, — говорит он настойчиво и трезво. — Или ты передумал?

Мы выходим в холл, и Петков, посторонившись, ногой толкает дверь в неосвещенную комнату. Дыхание его холодит мне затылок.

Мрак. Тишина. Пустота. Никого. Петков берет меня под локоть и подводит к креслу. Кивает на телефон: «Звони!»

Прежде чем набрать номер, я успеваю подумать, что, похоже, сам себя загнал в угол.

Длинные гудки. Провод свободен, но на том конце не торопятся отозваться. Петков, сидя на краю стола, небрежно качает ногой.

— Канцелярия Лулчева, — звучит в трубке. — Говорите!

— Алло, — откликаюсь я. — Алло, господин чиновник! Это Багрянов, коммерсант из Добрича. Соедини-ка меня, будь добр, с его превосходительством.

Пауза, треск.

— Повторите, кто у аппарата?

— Багрянов из Добрича.

— Его превосходительство занят.

Удобный повод извиниться и положить трубку. Однако Петков глядит на меня в упор, и я проявляю настойчивость.