Валерий Поволяев - Тихая застава

Человек в пятнистой форме был жестким и умным ваххабитом, или, как говорят русские, «вовчиком», имел свои убеждения, и не только их – за то, что он сегодня сотрет с памирских святых камней русскую заставу, над которой развевается красный обтрепанный флажок, он получит сто тысяч долларов. Каждая застава на этой линии имеет свою цену – от семидесяти до ста двадцати тысяч долларов. В среднем же получается сто тысяч за один объект. Когда будет прорвана граница – взрывы зазвучат во всем Таджикистане. В дело вступят, конечно же, полки 201‑й дивизии – бывшей афганской, но, на его взгляд, уже заевшейся, обленившейся, наполовину разложившейся, и поскольку эта русская дивизия обязательно прольет кровь, то русских можно будет очень легко очернить.

Фотоснимки, фотомонтажи, разные компрометирующие материалы – их несложно собрать – сделают свое дело, русские будут оплеваны, унижены, забиты собственными же демократами и «солдатскими матерями», поднимутся и уйдут из Таджикистана. Таджикское правительство и тех, кто ныне находится наверху, ждет участь Наджибуллы – бывшего афганского лидера. Наджибуллу Россия предала, оставила одного в пылающем Кабуле, так предаст и тех, кто управляет Таджикистаном. И кто же в результате придет здесь к власти? Губы начальственного человека в камуфляже тронула горькая усмешка – он, конечно же, знает, кто придет, но и этот могущественный аксакал, считающий, что он владеет государством, землей и людскими душами, не будет владеть всем этим – он, увы, станет обычной куклой, которую за ниточки будут дергать некие силы – скорее всего, на Западе, в Штатах, потому что в этой победе победителей не будет – будут только побежденные: и российские военные, и ваххабиты, и все мусульмане в целом…

Как только Рахмонов падет, начнется резня. Следом за Таджикистаном то же самое произойдет в Узбекистане и в Киргизии. В России также сменится власть, – это произойдет обязательно, – к управлению придут люди, вооруженные патриотическими лозунгами, но на самом деле это будут лжепатриоты, они так же, как и таджикские куклы, будут подвластны своим кукловодам – их также будут дергать за веревочки. Вдоль всей границы России начнется пожар, конфликт между русскими и мусульманами неизбежен. И это будет поражением и тех и других, поскольку и русские, и мусульмане в борьбе ослабнут, а кукловоды выиграют борьбу и своими ракетами уткнутся русским прямо в горло.

Во время борьбы русских с мусульманами на Западе образуется новая цивилизация, с новым оружием, которая задавит всех, а если надо, то и уничтожит. И это очень печально, хотя конца этого не видит никто. Жаль. И прежде всего жаль потому, что разглядеть его совсем несложно – надо только чуть-чуть приподняться, стать на одну ступеньку, чуть выше, – и всё. Для этого не нужны заоблачные высоты.

Человек в пятнистой форме тяжело, будто больной, вздохнул, посмотрел на часы – время тянулось медленно, очень медленно, томительно, внутри у него что-то ныло, но беспокойства он не ощущал. Этот человек был уверен в себе, медлительно спокоен, и, хотя будущее его обещало быть задымленным, сумеречным, он был уверен, что сумеет пройти сквозь дым с незаслезившимися глазами: совесть его и перед Аллахом, и перед таджикским народом была чиста. Он жестом подозвал к себе полевого командира, перепоясанного патронными лентами, словно матрос-анархист времен Керенского, и выразительно стукнул пальцем по стеклу часов:

– Через три минуты начинаем! – сощурил жесткие умные глаза. Полевой командир заметил этот прищур – он обладал совиным зрением, ночью видел, как днем, а днем видел не хуже орла – замечал все детали, все мелочи, видел даже то, что ему было лучше не видеть. Воинские качества, чутье, храбрость с лихвой перекрывали то, что он был неграмотен.

– Во славу Аллаха – через три минуты, – полевой командир послушно склонил голову, посмотрел на свои часы – крупную золотую луковицу, прикрепленную ремешком к запястью, дорогая вещь эта была снята им с руки убитого в бою мусульманина-нигерийца, приехавшего из Африки воевать за Аллаха, – и никак не вязалась с бедной, основательно протертой и густо пропахшей дымом костров одеждой.

– Как там застава?

– Приняли баню, спят теперь, цветные сны видят.

– Цветные сны видят только сумасшедшие, нормальные люди видят сны черно-белые. За заставой наблюдали – перемещений не было?

– Не было, кроме десанта, прибывшего на заставу из поселка Московский.

– Десантами укреплены все заставы, не только эта. У русских плохая традиция: отмечать все свои праздники баней, хорошим ужином и сном, как вы говорите.

– Разве вчера был праздник?

– А как же! Русские отмечали день смерти своего бывшего вождя Сталина. Человек он не очень популярный в России, но русские люди любят отмечать всякие даты. Главное, чтоб выпить можно было.

– Разве смерть положено отмечать?

– Я же говорю – главное, чтобы выпить можно было. Иначе с чего бы им устраивать внеурочную баню?

– Верно, – осторожно согласился полевой командир.

– Если бы с нашей стороны не последовала неосторожная разведка боем – совсем было бы хорошо.

– Человек, приказавший сделать эту разведку, расстрелян.

– Я знаю. Правильно поступили… Слава Аллаху, хоть улей этот не расшевелили, не то могли бы расшевелить так, что в воздухе было бы темно от вертолетов, – человек в пятнистой форме отлично знал, что у русских почти нет вертолетов, полк, который стоит в Душанбе, имеет на своем счету лишь старые, выработавшие летный ресурс машины, сплошь в заплатах, дырявые, с задыхающимися двигателями, те вертолеты, что добираются сюда, на границу, ходят на честном слове, да и на ловкости пилотов, знал, что у русских почти нет еды и патронов, нет денег, нет горючего, половина машин стоит на приколе и Москвой, столицей своей, они совсем забыты – знал, но не говорил об этом. То, что положено знать ему, не положено знать подчиненным.

О расстрелянном моджахеде он не жалел. Он был мелкий полевой командир, примкнувший к его отрядам, имевший опыт войны с «шурави» в Афганистане – командир этот решил провести самостоятельную разведку боем, чтобы засечь огневые точки на том берегу Пянджа, – разрешения на разведку он не получил и, посчитав, что он сам себе хозяин, сам волен определять, что ему можно, а чего нельзя, переправился через реку.

В результате разведку он провалил, людей сгубил, сам едва ушел от пули и заставу растревожил. Когда он с тремя моджахедами вернулся на свой берег, то был скручен и поставлен к камням. Через несколько минут три коротких автоматных очереди из трех стволов отправили его к Аллаху.

Глянув вверх, в черное, в тусклом сером сееве звезд небо, он кивнул полевому командиру: