Владимир Попов - Мир Приключений 1955 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

Биармины отступали, стараясь затянуть викингов подальше в лес.

Снова провалиться в западни? Чтобы железная стена строя разбилась среди пней, деревьев и кустов? Нет, ярл не повторяет своих ошибок.

Оттар приказал собирать отравленные стрелы биарминов и пользоваться ими: тела лесных людей не были защищены доспехами. Как видно, биармины истощили свои запасы; теперь они пользовались сделанными наспех и грубо оперенными стрелами. Или, как подозревал Оттар, они стали хитрее.

Отравленная биарминовская стрела имела слишком узкую для тетивы викинга прорезь, лишенную закрепа. Тетива лука вестфольдинга раскалывала древко стрелы вдоль основных волокон и застревала. Отравленная рыбья кость была слабо привязана жилкой или лишь воткнута в дерево. Стрела биарминов не годилась викингу.

Ярл не ждал открытого нападения биарминов. И всё же, когда биармины накапливались, он, теряя спокойствие, принимал бой.

Потеряв инициативу, ярл безотчетно опасался чего-то нового, что могли придумать биармины.

На крайней опушке за городком появился большой щит, укрывавший с головой нескольких человек. Биармины метали стрелы через щели и поверх щита и вынудили отойти сторожевой пост викингов. Оттар с двумя десятками викингов сам напал на дерзких противников. Биармины убежали, бросив ярлу в добычу нехитрое дощатое сооружение.

Дозорные с мачты «Дракона» сообщили о появлении новых больших щитов, которые биармины двигали в кустах и в лесу. Вот они вытащили и составили вместе сразу три щита. Это могло быть началом сооружения своеобразной крепости, откуда биармины смогут угрожать и пристани и сообщению между городком и драккарами.

Эстольд сумел уцелеть после раны, и, пользуясь его опытом, викинги спешили выжигать каждую царапину. Почувствовав укол стрелы — иной раз это была лишь игра возбужденного страхом воображения, — вестфольдинг, не задумываясь, бросал свой пост и бежал искать спасения. Для этой цели железо постоянно калилось в огне двух очагов городка и в очаге на «Драконе». Не морщась от боли, викинг выжигал ранку; злобно скрипя зубами, он вдавливал в собственное живое мясо, а не в тело пытаемого пленника, рдеющий конец тупого меча. Потом он медленно, неохотно возвращался на свой пост, под стрелы биарминов.

Оттар захватил оленей у гологаландских лапонов-гвеннов и навсегда подчинил их страхом. Население городов низких западных земель склонялось после разгрома и само предлагало вестфольдингам условия своего подчинения и спасения жизни — выкуп и рабов. Здесь, в устье Двин-о, Оттар не нашел ничего, чтобы сломить волю биарминов и хольмгардцев. Он попрежнему был убежден, что в мире нет людей, которых нельзя сделать мягкими, как пчелиный воск, смятый рукой. Но он так и не мог узнать, как сделать лесных людей рабами страха, и в этом винил только самого себя.

В устье Двин-о Оттар завладел пустым городом. Вверх по Двин-о могут найтись поселения с женщинами и детьми — хорошими заложниками. Ярл беседовал со своими подчиненными. Он хотел не советов, а подтверждения своих мыслей, и получил его. Эстольд, Эйнар, Гатто, Олаф и Окурфва боялись оставлять в тылу непокоренных биарминов. Лодин и Бранд не могли ничего сказать своему ярлу — сила таинственного яда прикончила их.

Биармины кричали:

— Смерть, смерть, смерть, смерть!

Оттар молчаливо признавал, что по достоинству своего мужества лесные люди могли бы сесть на румы драккаров вестфольдингов. Для основания Нового Нидароса следует перебить их всех до одного. Если это и возможно, то кто же будет питать корни горда? Нидарос в пустыне не был нужен ни Оттару, ни любому свободному ярлу.

Викинги спешили разрушить городок. В пыли и в саже откатывались бревна стен последних домов, трещали ограды. Всё дерево сносилось в одно место и укладывалось костром с продухами для воздуха.

Среди остатков разваленных очагов, черных от доброго домашнего огня, среди куч мха из пазов и обломков утвари, над отвратительным безобразием уничтоженного гнезда поморян возвысился холм, похожий на те, которые завоеватели насыпают в память кровавых побед, в знак унижения слабейших и для удовлетворения пошлого самомнения тупого хищника.

Оттар не оставил биарминам ни одного тела вестфольдинга. Один за другим викинги вносили по помосту на погребальный костер сбереженные трупы товарищей. Убитые поднялись в Валгаллу, оставив друзьям последнюю заботу. Ярл прощался, называя каждого по имени.

С высоты колоссального холма ярл видел море, широкую реку с островами и протоками, зеленые леса, уходившие в синие дали. Новый Нидарос, которого не будет…

Трупы ложились тесно, один на другой. Погибших вестфольдингов провожали слова ярла и крики биарминов, суливших ту же участь живым.

Оттар не считал тел. После Канута и первых умерщвленных ядом ушел ещё шестьдесят один викинг.

Гору дерева подожгли со всех сторон. Хриплым голосом Эстольд начал песнь Великою Скальда:

Издали отвечали биармины своим однообразным, упорным, как течение реки, одним и тем же криком:

— Смерть, смерть!..

Ярл отвел сторожевые посты за окраины бывшего городка. Охранялось лишь место погребального костра и пристань.

Морской ветер натягивал серый полог тонкого моросящего дождя. Черный дым погребения вздымался тучами; пламя лизало безжизненные тела.

Викинги отвечали кормчему «Дракона» нестройным, диким хором, в котором едва различались знакомые слова:

Ветер загибал чудовищные факелы на дорогу, ведущую к пристани, и викинги отступали шаг за шагом.

С драккаров звали тревожные вскрики рогов. Сомкнув строй, вестфольдинги уходили железным, могучим кулаком воинов, которые не боятся смерти.

Всеочищающий огонь шипел и рычал. Легкий прах погребенных уносился ввысь. Никто, даже Отец Вотан, не мог бы потушить пламенную гору, воздвигнутую ярлом Оттаром вместо Нового Нидароса в устьях реки Двин-о.

В ту тревожную ночь, когда колмогоряие пробовали сжечь драккары и под короткую носовую палубу «Дракона» заглядывали отблески пламени горящих расшив, к черпальщику свалился нож, потерянный одним из викингов. Черпальщик подобрал странную вещь, попробовал пальцем острие и увидал свою кровь. Эта вещь сама резала и колола.

Человек без имени и без речи был болен, но не знал этого. Ему стало трудно выполнять обязанности, о смысле которых он забыл. В его памяти навязчиво хранились лицо и фигура женщины, страшной жрицы. Она могла разрезать его грудь и достать кусок живого мяса. В ушах черпальщика звучал её голос. Сама она появлялась по ночам, а днем пряталась в дальнем черном углу под палубой, в основании шеи зверя. Он боялся этой белой женщины притягивающим страхом; он возненавидел всегда полную жидкости черпальню и черпало на длинной рукоятке. Такое тяжелое, тяжелое, зачем оно?..