Владимир Попов - Мир Приключений 1955 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

Пышность этих дворцов была плодом торговли «черной костью», как стыдливо называли свою профессию работорговцы. Плантаторы Вест-Индии так быстро истребили индейцев в бассейне Караибского моря, что некому стало возделывать плантации, дававшие сказочные доходы их владельцам. Тогда-то и возникла страшная торговля живыми людьми.

Испанские, португальские, английские, французские и голландские корабли регулярно совершали рейсы между Гвинейским побережьем и Америкой. За сломанные ружья, за виски, красные ткани, бусы и зеркала работорговцы покупали в Африке рабов у местных вождей. Некогда в Западной Африке были цветущие мирные области, где не знали грабежей и население собиралось со всей округи на веселые праздники. Теперь европейцы стали натравливать одни племена на другие и снаряжать экспедиции для охоты на людей. Не меньше восьмидесяти тысяч рабов, по самым скромным подсчетам, попадало ежегодно на невольничьи корабли, и это, видимо, представляло собой только десятую часть туземцев, остающихся в живых после массовых избиений.

После такой чудовищной бойни оставались лишь вытоптанные поля и дымящиеся развалины пустых селений.

Революция, наполеоновские войны, отмена рабовладения и запрещение работорговли разрушили благосостояние владельцев острова Фейдо. Великолепные дома с классическими кариатидами и открытыми балконами, обставленные мебелью красного дерева, украшенные индийскими коврами и китайскими безделушками, затихли и опустели. В некоторых из них появились новые хозяева — рыбопромышленники и владельцы верфей. Вместе с новыми модами изменилась обстановка, но воздух на маленьком островке казался воздухом далеких стран, а Вест-Индский архипелаг, как и раньше, — более близким, чем департаменты Франции.

Нелегко было новому человеку проникнуть в этот замкнутый мирок, отгороженный от города и всей страны быстрыми водами Луары. Но молодой Пьер Верн, поселивийся в Нанте в 1824 году, в год запрещения работорговли, помощник адвоката метра Пакето, очевидно, обладал непреклонной настойчивостью.

19 февраля 1827 года состоялась его свадьба с Софи Анриеттой Аллот де ля Фюйе — прямой наследницей обедневшей семьи нантских арматоров. Жениху было двадцать восемь, невесте двадцать шесть лет. Молодые поселились в огромном доме родителей Софи Анриетты: улица Оливье де Клиссон, номер четыре, остров Фейдо…

В этом доме 8 февраля 1828 года, в полдень, родился великий мечтатель и путешественник в неизвестное — Жюль Габриель Верн.

Сохранились портреты родителей будущего писателя, относящиеся к этому времени. Даже по фотографиям этих старых полотен, потемневших от времени, мы можем восстановить дух эпохи.

…Вот Пьер Верн, сын провинциального судьи из Прованса — Габриеля Верна, адвокат, владелец маленькой конторы, купленной после женитьбы, очевидно, на деньги жены, в доме номер два по набережной Жан Бар, на стрелке реки Эрдр и Луары. Он очень прямо сидит на стуле в своем домашнем кабинете, и предметы, его окружающие, раскрывают его мир — мир мужчины, занятого делами где-то вне дома: в конторе, на бирже, в магазине. Книжный шкаф наполнен аккуратно расставленными книгами, лишь одна из них вынута и лежит на бюро. Рядом с книгой мы видим чернильницу, песочницу, папки, внизу — корзину для бумаги. Сам хозяин кабинета одет во всё черное. В правой руке он держит какой-то документ. Рядом с ним на стуле лежит конверт. По всему видно, что это человек бумажного мира, кабинетного мышления, гордящийся даже мелкими, бытовыми атрибутами своей профессии.

На стене висит картина, открывающая из тесного и душного кабинета окно в широкий мир: морской пейзаж, оживленный волнами, освещенными солнцем. Но Пьер Верн повернут к пейзажу спиной и его не видит. Золоченая рама контрастирует со всей строгой, стильной обстановкой; скорее всего, эта картина — наследство рода Аллот, мятежный дух острова Фейдо, проникший сквозь раму картины, словно через окно, в этот мир деловых бумаг и судебных протоколов.

Лицо метра Верна — холодное, с правильными чертами, окаймленное бакенбардами, — обличает черствого педанта. Но есть ли это подлинное выражение молодого адвоката или просто результат недостаточного мастерства провинциального художника? Таким ли был отец писателя? Что мы вообще знаем об этом человеке?

Профессия юриста была наследственной в семье Вернов. Со дня рождения мальчика для Пьера Верна не было ни малейшего сомнения в том, что его сын станет адвокатом. Он окончит школу в Нанте, пройдет практику в конторе отца и поедет в Париж, чтобы закончить свое образование. Как только мальчик научился ходить, отец взял его в свою контору на Кэ Жан Бар. И всю жизнь во всех своих письмах — а эта переписка сохранилась — он давал сыну мелочные советы, пространные пояснения, и никогда у него не возникало ни малейшего сомнения ни в своей правоте, ни в своем превосходстве.

…Софи Анриетта Верн, урожденная Аллот де ля Фюйе.

Она сидит лицом к зрителю на самом краешке мягкого кресла, обитого цветным шелком. Черное бархатное платье с белым кружевным воротничком; черная бархотка вокруг шеи; строгая прическа с ровным проборам; маленькие руки сложены на груди… Её окружает ограниченный мир женщины XIX века: раскрытый клавесин с развернутыми нотами, тусклое зеркало на стене, коврик под ногами. Тяжелая портьера скрывает дверь и словно отделяет Софи Анриетту от внешнего мира, как бы замыкая её в круге домашних дел. Но для того, кто знает её биографию, в её спокойной позе чувствуется принужденность: кажется, что она сейчас соскочит с кресла, чтобы оказаться через минуту на свежем ветру острова Фейдо. Настойчивое упорство, живость, остроумие — вот наследство, переданное ею своим сыновьям от бретонских и нормандских предков: моряков, кораблестроителей, негоциантов, представителей морского народа, для которого равно близки и знакомы все океаны и материки.

Остров Фейдо был тем миром, где мальчик рос до двенадцати лет. Одетый в гранит, удлиненный, этот остров походил на огромный каменный корабль, плывущий вниз по Луаре, между набережными, носящими имена адмиралов, мореплавателей, корсаров и полководцев. В «носовой» части этого пловучего острова зеленел крохотный садик, называвшийся «Маленькой Голландией», где росли все тропические растения, которые могли выдержать влажный и ветреный климат Нижней Луары. На «корме» разместился небольшой рыбный рынок. С углового балкона, выходившего на главную улицу острова — Рю Кервеган, можно было видеть весь «корабль»: четыре горбатых моста, соединяющих его с материком, городские кварталы на севере и зеленые луга заречья. Из слухового окна на чердаке вид был ещё более широким и мир казался безграничным.