Владимир Попов - Мир Приключений 1955 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

— Воевал. А теперь под Сталинградом… — Амелин покосился в сторону дежурного и вполголоса добавил: — секретарь ЦК партии Украины с собой на самолете привез.

— Зачем? — удивился Сердюк.

— Хочет штабистам живого партизана показать, — увильнул от прямого ответа Амелин.

— Как там в Сталинграде?

— Ох, Андрюша, пекло! Всё горит… Город горит, степь горит, Волга горит… Разбомбят нефтеналивную — и загорелась вода. Такой жар стоит, что волосы тлеют. Но держатся наши насмерть. Огнеупорные. У них и лозунг такой: «За Волгой для нас земли нет». Каждый камень отстаивают. В городе порой не поймешь, где наши, где фашисты. В подвале они — в доме наши, на чердаке тоже они. Всё перемешалось. Воевать тесно. На «Красном Октябре» полмесяца бой за одну мартеновскую печь шел.

— Как же там партизанить? Места голые.

— Мало того, что голые. Фрицев — как саранчи. Шаг шагнешь — и на фрица напорешься. Работаем больше по разведке да по диверсиям.

— Население вывезли?

— Кто нужен, остался. Тракторный разбит, а четыре главных цеха работают, выпускают танки. Закончат работяги танк — сами в него садятся и дуют прямо на позиции. Об Ольге Ковалевой слышал? Первая женщина у нас была сталевар. С винтовкой в руках погибла… А ты где?

— Я?.. — Сердюк замешкался. — Да не так далеко и не так близко.

— Не доверяешь? — обиделся Амелин.

— Привычка такая, брат. В подполье я. Сам понимаешь…

Дежурный поднял телефонную трубку и сразу же обратился к Сердюку:

— Товарищ Андрей, вас просят.

Сердюка принял один из руководителей партизанского движения. До войны Сердюк не раз видел его в Донбассе, но разговаривать с ним не приходилось.

Он сделал несколько шагов навстречу Сердюку, подал свою небольшую руку, потом обнял его, расцеловал и сказал:

— Большое спасибо вам, Андрей Васильевич, за всё: за электростанцию, за нефтехранилище, за гестапо, за огромную работу среди населения и за бдительность.

— Спасибо и вам за помощь. Когда связная пришла, мы все по-иному себя почувствовали: знают, значит, о нас, помнят, наставляют, заботятся. Без этого очень тяжело. А радиосвязь нас совсем окрылила.

— Как же иначе? Иначе и быть не могло. Ну, давайте все до порядку.

Сердюк невольно вспомнил вопросы, которые задавала ему связная, и начал рассказывать, не упуская ни одной детали. Порой он с тревогой смотрел в глаза своему собеседнику — не слишком ли подробно докладывает, но видел в них огромное внимание и огромную заинтересованность.

Несколько раз Андрей Васильевич взглядывал на часы, чувствуя, что беседа затянулась. Доложив, что Крайнева отправили с аэродрома в партизанский госпиталь, Сердюк замолк. Некоторое время молчали оба. Андрей Васильевич осмотрелся. Карты, задернутые шторами, живо напомнили ему помещение заставы.

— Юлию Тихоновну жаль очень, — скорбно произнес руководитель партизанского движения, нарушив молчание. — Не забудьте заполнить наградные листы на отличившихся товарищей. Пырина наградим посмертно.

Сердюк считал, что группа очень мало сделала. Сознание этого всегда угнетало его, и вдруг ему говорят о награждении!

— Будьте особенно бдительными сейчас, — услышал Сердюк предупреждение. — Гитлеровцы пускаются на всевозможные провокации. В партизанские отряды забрасывают листовки, якобы от имени командующего армией прорыва, в которых призывают партизан не заниматься мелкими операциями, а накапливать силы, объединяться в крупные отряды и ждать сигнала для единовременного выступления. Смотрите в оба. Проверяйте людей в группе, воспитывайте в них чувство бдительности. Какие склады расположены на территории завода?

— Боеприпасы и продовольствие.

— Оружие есть?

— Есть, но какое, нами еще не установлено.

— Зря. Нужно установить.

«Для чего это нужно?» — подумал Сердюк, но ничего не спросил.

Руководитель партизанского движения поднялся из-за стола, подошел к окну и долго смотрел на улицу. Потом сел в кресло против Сердюка.

— Даю вам ответственнейшее задание, — сказал он. Необходимо спасти завод от уничтожения гитлеровцами при отступлении.

— Как же сделать это? — невольно вырвалось у Сердюка.

— Это должны были бы подсказать мне вы. Вам на месте виднее.

По выражению лица подпольщика было ясно, что он озадачен.

— К моменту подхода наших войск, по вашему плану, в подземном хозяйстве будут прятаться от угона в Германию сотни рабочих, то-есть они будут находиться на территории завода. Оружие находится тоже на заводской территории…

Сердюк с досадой хлопнул себя по лбу:

— Понял, понял! Больше не говорите ни слова. Всё ясно. Как я сам… — Краска смущения залила его лицо.

— Пока будете заполнять наградные листы, — сказал руководитель партизанского движения, — я приму нескольких товарищей, а потом мы с вами поедем ко мне обедать. У меня сегодня вареники со сметаной, а в вашем хозяйстве их наверняка не бывает. Да и в ресторане не подадут.

В 1936 году Сердюк с группой рабочих Донбасса летел в Москву на совещание стахановцев. Это был первый полет в его жизни. Люди долго собирались в обкоме партии — запаздывали мариупольцы — и вылетели только ночью. Сердюк, не отрываясь, смотрел в окно. Под ним медленно плыла Донецкая степь, залитая огнями городов, заводов, шахтных поселков, и с высоты казалось, что в этой степи нет незаселенных мест.

Хитрила здесь природа, спрятав под скучным, однообразным покровом величайшие богатства, но человек разгадал тайну земли, стал извлекать из её недр и каменный уголь и самый необычайный металл, верткий, как живое существо: ртуть.

Сердюк любовался световыми оазисами городов и шахт и восторгался трудолюбием человека.

А теперь, когда Андрей Васильевич, возвращаясь из Москвы, летел с партизанского аэродрома и пилот прокричал, что под ними Донбасс, он глянул вниз и не узнал своего края. Ни зарева городов, ни отблеска пламени заводов всё черно, как в глубокой яме.

— Готовьтесь! — крикнул пилот, и Сердюк вылез на крыло, крепко держась за борт самолета, чтобы не сдула воздушная струя.

Странная робость овладела им. Он многое испытал в жизни: сидел в засаде на границе, хватал голыми руками вооруженного до зубов врага, стремясь живьем доставить его на заставу, вступал в неравный бой с нарушителями границы, а вот прыгать с самолета приходилось в первый раз.

По команде летчика Сердюк упал в пустоту и, отсчитав семь, рванул кольцо. Он ощутил толчок, закачался на стропах парашюта и сразу поджал ноги, готовясь к приземлению. Но оно наступило много позже и совсем не в тот момент, когда ожидал. Земля толкнула его, словно сама летела навстречу, и он упал на бок, больно ударив руку.