Владимир Попов - Мир Приключений 1955 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

— Сейчас тут нет, конечно, полной красоты, — заметив, что Малиновкин всматривается в степь, проговорил Бейсамбаев. — А ты посмотри, что тут весной будет делаться! Ранней особенно. Что такое палитра у художника, знаешь? Так можешь смело сказать, что вся степь наша, как огромная палитра, бывает с красками всех цветов и оттенков. Я немного маслом рисую, так что в красках толк понимаю. Весной украшают нашу степь синие и желтые ирисы, пестрые тюльпаны, золотистые лютики, белые ветреницы. А сейчас тут всю красоту солнце выжгло. Только одному ковылю оно нипочем.

Бейсамбаев, видимо действительно любивший природу, глубоко вздохнул.

Вскоре ровная местность начала переходить в холмистую, и горизонтальные площадки пути сменялись то подъемами, то уклонами. Всё чаще виднелись теперь по сторонам дороги пологие холмы, поросшие какой-то рыжевато-желтой травой, похожей на ворс старого, выгоревшего на солнце ковра.

Дыхание паровоза тоже заметно менялось. На подъемах оно становилось тяжелым, натужным, с бронхиальным присвистом. Темнел и всё с большим шумом вырывался из трубы паровоза дым.

— Достается ребятам, — мрачно проговорил Бейсамбаев, кивая на паровоз. — Очень рискованный вес взяли сегодня — сорваться могут…

На одном из подъемов поезд и в самом деле так сбавил ход, что и Малиновкин стал волноваться за своих новых знакомых. А когда поезд прибыл наконец на последнюю станцию стройучастка, с паровоза спустился черный, как негр, и совершенно мокрый от пота Рябов.

— Ну что, Бейсамбаев, плохо разве поработали?.. — весело крикнул он.

А Шатров, тоже сильно уставший, но счастливый, быстро сошел с паровоза и направился к платформе вокзала, на которой приветливо махала ему рукой улыбающаяся девушка с милым лицом.

— Поздравляю вас, Костя! — приветливо проговорила она, протягивая Шатрову загорелую руку. — Такой составик притащили!..

Она кивнула на поезд, на платформах которого стояли землеройные машины, и добавила:

— А я, знаете, специально пришла на станцию повидаться с вами.

Малиновкин не без любопытства понаблюдал за ними, но ему нужно было выполнять задание Ершова, и он поспешил к начальнику строительных работ и занялся осмотром стройплощадки. Зато позже, когда лейтенант вернулся к поезду, чтобы ехать обратно в Перевальск, он оказался невольным свидетелем прощания Шатрова с Ольгой.

— До свидания, Оля! — горячо говорил Шатров, порывисто пожимая руку девушке. — Мы редко встречаемся, но я счастлив, что хоть под одним небом с вами нахожусь и что печет нас одно и то же азиатское солнце… Да, хотел, между прочим, спросить вот о чем: говорят, инженер Вронский ухаживает тут за вами. Правда это?

Девушка смущенно улыбнулась.

— Ну ладно, не отвечайте, — заторопился Шатров. — Так оно и есть, наверно. Пусть ухаживает… Пусть хоть все тут за вами ухаживают. Вы ведь такая… — Голос у него сорвался вдруг, и он перешел на шопот: — Только бы вы не вышли замуж за него! Не спешите…

— Ну, а если возьму вдруг и выйду? — засмеялась Ольга и озорно блеснула глазами.

Шатров опустил голову и проговорил тихо, но твердо:

— Всё равно я всегда буду там, где вы, если только ваш муж разрешит вам новые дороги строить.

— Наверно, лучших друзей, чем вы, Костя, и не бывает на свете! — растроганно проговорила Ольга и, крепко пожав руку Шатрову, поспешно ушла со станции.

Когда лейтенант Малиновкин вернулся в Перевальск, было совсем темно. Гульджан уже спала, но в доме напротив, в комнате Ершова, еще горел свет и окно было открыто. Проходя мимо него, Дмитрий заглянул поверх занавески и, увидев майора, сидевшего за книгой, незаметно бросил ему на стол заранее заготовленную записку.

В ней сообщалось, что лейтенант побывал на стройучастке, и подробно описывалось всё, что он там видел и с кем разговаривал. К записке прилагалась официальная справка о грузах, идущих в адрес строительства. Малиновкин получил её от заместителя начальника стройучастка, которому он предъявил свои документы, подписанные генералом Саблиным.

Дважды перечитав донесение Малиновкина, Ершов задумался. Хотя о применении атомной энергии лейтенант и не задавал никому вопроса — и без того было ясно, что её здесь не применяли. Горные породы и земляные массивы взрывали на строительстве железнодорожной магистрали главным образом аммонитом. Это было и безопаснее и легко поддавалось управлению. Взрывы здесь так и назывались: «направленными взрывами» и «взрывами на выброс». Первые помогали мгновенно сооружать большие насыпи, вторые — выемки. Это были разумные взрывы, послушные воле строителей.

«Атомная взрывчатка» была гораздо сильнее, но она была опасна не только своей страшной силой, но и последствиями. Она сделала бы радиоактивным воздух, землю, обломки породы, а это пагубно сказалось бы на людях.

Майор Ершов знал, конечно, что атомную энергию можно было использовать и другим способом: превратить её в тепло, а тепло преобразовать в электрическую энергию, но, по сообщению Малиновкина, на строительстве применялись пока лишь обычные электрические станции.

Знал ли об этом Жанбаев? По словам Малиновкина, он мог проникнуть на строительство с группами многочисленных рабочих или даже на своем мотоцикле. Местность позволяла это. Что же тогда интересовало его здесь? Грузы? Нет, судя по справке заместителя начальника строительства, они были самыми обыкновенными. Но тогда непонятно, зачем Жанбаев дал задание Ершову сообщить ему об этих грузах? Положительно тут ничего нельзя понять. Всё было крайне замысловато. Оставалась одна надежда, что Жанбаев свяжется всё-таки с ним по радио и даст новое задание, которое внесет во всю эту историю какую-нибудь ясность.

Ершов посмотрел на часы — пора было готовиться к ночному радиосеансу. Он закрыл окно, потушил свет и вышел во Двор.

Готовя рацию к приему, майор вспомнил, что и у Малиновкина сегодня радиосеанс с Москвой. Может быть, Саблин сообщит что-нибудь такое, что поможет разгадать замыслы Жанбаева?

Так же как и в прошлую ночь, Ершов просидел более часа в колючих кустах боярышника, но не принял на условленной волне от Жанбаева ни единого звука. Рация была исправна. В телефоны её наушников врывались то музыка, то голоса людей, то писк морзянок. Но, может быть, испортилась рация у Жанбаева? Или что-нибудь помешало ему вести передачу?

Теряясь в догадках, Ершов решил уже было выключить радиостанцию, как вдруг снова вспомнил:

«А ведь как раз сейчас Малиновкин разговаривает с Москвой. Подключусь-ка и я к их разговору…»