Николай Коротеев - Мир приключений 1974

— Где помещается оркестр? — спросила Зарика.

— Оркестра нет, — сказал Борца. — Что действительно отмерло в театре, так это он.

— Остается магнитная запись?

Борца покачал головой.

— Разве при звукозаписи можно было бы достичь такой гармонии музыки и танца? — спросил он.

— Верно, я тоже подумала об этом, — призналась Зарика. — Когда смотришь танец, в голову приходит мысль, что сама балерина — источник музыки.

— Так оно и есть, — сказал Борца. — Ты угадала. Зарика искоса посмотрела на Борцу: не шутит ли он?

— Понимаю, ты привыкла к оркестру, — возобновил Борт прерванный разговор, когда они отошли от панно «Первый виноград на Марсе». — Здесь, в поли театре, музыка подчиняется непосредственно артисту, и потому посредничество громоздких музыкальных инструментов попросту не требуется.

— Не говори загадками, — взмолилась Зарика.

— А ты не боишься технических подробностей?

— Наоборот, жажду их!

— Изволь. Звук извлекается свободным движением тела в пространстве сцены. Под нею включены высокочастотные ультрагенераторы.

— Понимаю. — По лицу Зарики было видно, что она напряженно что-то соображает.

— Генераторов под сценой много, около сотни, — продолжал Борца. — В сумме они образуют силовое поле. Когда актер движется, он пересекает силовые линии, а это вызывает изменение частоты одного или нескольких генераторов…

— Минуточку, — перебила Зарика. — Ведь частоты у генераторов высокие?

— Сверхзвуковые.

— А откуда звук берется?

— Он получается как разность частот. Но давай подкрепимся, антракт кончается, — сказал Борца.

Они подошли к автоматам с соками.

— Что будешь пить? — спросил Борца.

— Только трабо. Я хочу жить долго-долго, — сказала Зарика.

…И снова купол погас, а круглая сцена осветилась.

Участники высокогорной экспедиции погружали в ракету снаряжение и приборы. Затем члены экипажа один за другим пролезли в люк, заняли свои места в корабле. Каким-то необъяснимым образом и Зарика очутилась среди них. «Старая машина. Похожа на шлюпку с „Альберта“», — подумала Зарика. Так оно и должно было быть — пьеса была на историческую тему.

Дрогнул под ногами пол — это был уже не сферозал, а тесная кабина разведчика, — и Зарика вдруг почувствовала, что летит. Вот когда пригодились ремни, которыми она предусмотрительно пристегнулась. Перед глазами промелькнули замерзшие озерца метана, первозданные диабазовые глыбы, сметанные на живую нитку сооружения импровизированного космодрома… Да, Зарика была среди первых людей на Аларди — капризной планете системы Альфа Центавра.

Экспедиция высадилась высоко в горах. Непогода бушевала вовсю. Ветер валил с ног, все связались в одну цепочку. Вместе со всеми Зарика, ежась от ледяного ветра, пробивалась к вершине… Вместо купола над нею раскинулось черное небо — именно такое небо видела она все годы полета на «Альберте», только рисунок созвездий был сейчас другим. Когда слабели порывы пурги и огромные метановые снежинки оседали, в небе показывались звезды. Однажды среди них мелькнула невзрачная желтая звездочка. Зарика догадалась, что это Солнце.

Спектакль окончился.

Небо далекой планеты снова превратилось в купол политеатра.

Борца помог Зарике отстегнуть пояс, и они молча двинулись к выходу. Только сейчас, глядя на сплошь незнакомые лица, Зарика ощутила вдруг огромность временного пласта, который лег между ее временем и нынешним. И в то же время политеатр в чем-то сблизил ее с этими людьми, сделал более понятным их внутренний мир. Почему так получилось? Ведь история-то, которую она только что смотрела, в сущности, довольно заурядная. Он любит ее. Она влюблена в другого. Треугольник… Неужели человечеству так и суждено в области интимных чувств довольствоваться элементарной Эвклидовой геометрией?!

Зарика замедлила шаг, стараясь разобраться в своих впечатлениях.

— Как тебе спектакль? — спросил Борца. — Кажется, ты разочарована?

Девушка покачала головой.

— Разочарована — не то слово, — сказала она. — Хотя ожидала, кажется, другого.

— Ну да, ты считала, что любовь через сто лет будет иной. Зарика покраснела — до того точно Борца угадал ее мысли.

— Что касается театральной техники… — начала она.

— Оставим технику в стороне, — перебил Борца. — Она меняется. Но разве это значит, что должны меняться человеческие чувства?

— Настоящие — нет, — сказала Зарика.

Они покинули здание и пошли по ночной улице, ища свободный автолет.

— У меня был друг, Петр Брага, — сказал Борца. — Он говорил: любовь-математика. Только она может объяснить мир.

— Ты говоришь — был? Твой друг умер? — спросила Зарика.

— Нет, не умер. Я расскажу тебе когда-нибудь о нем, — ответил Борца.

Перед ними медленно, словно лепесток, опустился автолет. Борта слабо светились, и казалось, что машина источает жар.

— Удобная вещь, — сказала Зарика, залезая в кабину. — Как в старину обходились без автолетов? — улыбнулась она.

— Будем любоваться спящей планетой сверху или поспешим? — спросил Борца.

— Поспешим, — сказала Зарика.

— Тогда держись, — произнес Борца и набрал на пульте киберштурмана координаты биостанции.

Машина вонзилась в стратосферу, чтобы оттуда, описав гигантский угол, спикировать на Крымское побережье.

Борца посмотрел на часы, что-то прикинул на калькуляторе.

— Ты будешь на биостанции в пять утра, — сказал он.

— Побродим сначала немного? — тихо сказала Зарика. — Море посмотрим…

Борца кивнул. Перейдя на ручное управление, он посадил машину высоко в горах, на площадке среди скал, которую обнаружил локатор.

Они отпустили автолет и осторожно двинулись вниз. Ярко светила южная луна. Спускаться было трудно. Помогали корневища кустарников, выступы скал.

Когда внизу блеснуло море, они остановились, чтобы отдышаться.

— Как ты находишь наш век? — спросил Борца. — Сильно изменился мир?

— И да и нет, — сказала Зарика. — Многое стало иным. Многое трудно постичь, да многого я еще и не знаю. Но есть то, что не меняется, и это помогает удержать равновесие. Вот эти горы… Море… Луна, — указала она вверх.

— Горы рушатся, моря мелеют, — сказал Борца.

— В течение миллионов лет. А что для них какой-то жалкий век? Один миг, не больше, — произнесла Зарика. — И сто лет спустя в этих горах так же будет кто-то бродить и над ним будет сиять такая же точно луна.

— Ошибаешься, луна будет другая, — сказал Борца. Зарика посмотрела на него вопросительно.

— Луна оденется в воздушную оболочку, — пояснил Борца. — И это будет не через сто лег, а гораздо раньше. Там сейчас ведутся большие работы по созданию искусственной атмосферы.

— Ну и что? Луна останется на месте.