Виктор Егоров - На железном ветру

«Он знает все», — почти равнодушно подумал Михаил. Сказал шепотом — пропал вдруг голос:

— Пятнадцать.

— Я так и думал, — почему-то грустно согласился Мельников.

— А... а как вы узнали?

— Да чего ж тут знать? Как-то по-мальчишески ты нынче на Воропаева кинулся — головой вперед. Верно, и глаза зажмурил? А? Да и ко мне жался, словно телок к матке.

— Я не трус, — насупился Михаил.

— Я и не говорю, что трус. Наоборот, герой, только несовершеннолетний.

Минуту длилось молчание. Более всего угнетала неизвестность, и Михаил пошел в открытую.

— Мне что... подавать сейчас рапорт... — трудно сглотнул слюну, — насчет увольнения? Или как?..

Мельников, не сводя с него взгляда, сделал подряд несколько коротких затяжек, бросил папиросу в тарелку с отбитым краем, служившую пепельницей.

— Не раскаиваешься, что пришел в Чека?

— Что вы, да я... никогда... — И опять перехватило горло — неужели оставит?

— Так уж и никогда? Нам вон с какими подонками дело приходится иметь... Тут храбрости и силы мало. Дух большой нужен.

— Думал сейчас и об этом, — краснел, признался Михаил. — Трудно это... Мне еще брат... Но я понимаю... Я готов...

— А может, лучше в канцелярии посидишь?..

— Товарищ Мельников!..

Глаза застлал горячий слезный туман, и Михаил ужаснулся: сейчас окончательно опозорится...

Мельников легко встал, поправил кобуру, сказал так, будто речь до сих пор шла лишь о служебных делах.

— Придется нам сойти вниз. Привозят арестованных — посмотришь, нет ли среди них твоего бородача.

— А что, — встрепенулся Михаил, и глаза тотчас же высохли, — на самом деле он — эмиссар Кутепова?

— Похоже на то.

Когда спускались но лестнице, Мельников легонько попридержал его за рукав, шепнул улыбчиво:

— Значит, не желаешь в канцелярию?

— Нет.

— Будь по-твоему. Только на живот больше не жалуйся. — Хитро прищурил глаз.

Под утро Михаил с гудящей от усталости головой дотащился до «дежурки» и, едва упав на стул, забылся тяжелым сном.

Среди арестованных бородача не было.

Утром Холодков собрал в кабинете особую группу.

После бессонных суток выглядел он совсем плохо. Глаза провалились еще глубже, под ними образовались черные круги, а нос заострился, точно у покойника. Однако был Холодков, как обычно, сдержан и деловит. Кратко обрисовал положение. Большинство главарей заговора арестовано. Но это еще далеко не всё. В чемодане у инженера Вершкина найден список фамилий с адресами. Поскольку Вершкин признался, что является членом эсеровского так называемого «боевого комитета», то, возможно, что по адресам, названным в списке, находятся склады оружия. Это необходимо проверить немедленно. Далее. Товарищи постоянно должны иметь в виду следующее обстоятельство. Кутеповскому эмиссару удалось пока избежать ареста. Судя по всему, им является бородатый человек в красноармейской фуражке и гимнастерке, за которым вчера вел наблюдение Донцов. Разумеется, со вчерашнего дня он успел сбрить бороду, усы и переодеться. Но есть у него я другая примета.

— Товарищ Донцов, — обернулся Холодков к Михаилу, — поделитесь своими наблюдениями.

— Понимаете, товарищи, он хромает, — вскочив со стула, бойко выпалил Михаил.

— В доме, где я живу, — возразил Федя Лосев, — трое хромают. Все-таки учти: две войны прошло: германская да гражданская.

— Да не так он хромает, как все! — азартно сказал Михаил. И прошелся по кабинету, стараясь ставить левую ногу на всю ступню.

— Ясно теперь? Только он еще с палочкой...

Холодков без улыбки заметил:

— Все это хорошо, Миша, но словесный портрет мы должны послать в железнодорожную Чека и в милицию. Вас к нему не приложишь.

— В конверт не влезет, — не преминул добавить Федя под общий смех.

Минут десять спустя, получив задания, сотрудники разъехались в разные концы Баку.

В тот день у одного из активных муссаватистов в сарае под старой рухлядью чекисты обнаружили настоящий арсенал: пятьдесят английских винтовок и пулемет «Гочкинс» с тремя полными лентами. В полуразвалившемся домике в районе доков имени Парижской коммуны нашли несколько десятков револьверов с патронами, два ящика гранат.

Около двух Михаил вернулся из района доков. В «дежурке» было полно народу. Делились впечатлениями. Табачный дым сплошным пологом стлался над головами.

Под вечер — опять тревога.

Стало известно: несколько эсеров-боевиков из организации «Пылающие сердца» решились на отчаянный шаг — поджечь Сабунчинские промыслы. В этом не угадывалось ни стратегического, ни тактического смысла — одна голая злоба и мстительность. Пожар должен был начаться на перспективной скважине, из которой вот-вот хлынет фонтан. Отсюда огонь неминуемо распространился бы на нефтяные озерца, на соседние скважины, и целый лес деревянных, пропитанных нефтью вышек превратился бы в гигантский костер на огромной площади.

Оперативная группа во главе с комиссаром Медведевым немедленно выехала на промыслы. В группу включили всех, кто был более или менее свободен, в том числе Михаила, Ибрагима, Поля — всего десять человек.

Грузовик за пятнадцать минут домчал их до промыслов. Но к скважине подъехать не удалось — мешал рыхлый, пропитанный нефтью грунт, разбросанные там и тут трубы, бревна, тес.

— Быстрей, быстрей, — торопил Медведев выпрыгивавших из кузова чекистов, — может, успеем раньше — устроим засаду.

Но эсеровские боевики, среди которых находился и сам буровой мастер, опередили. До вышки осталось метров семьдесят, когда захлопали револьверные выстрелы. Чекисты укрылись за длинной грядой железных труб. Пули щелкали по трубам и каждый щелчок сопровождался чугунным гулом. Судя по частоте выстрелов, огонь вели три-четыре человека. Они засели за трубами и бревнами, сваленными у подножия вышки.

Михаил с Ибрагимом открыли было ответную пальбу, но Медведев остановил их.

— Голову надо иметь на плечах. Там же рабочие, они к этой сволочи не касаются.

— А что же нам — смотреть? — запальчиво возразил Михаил.

— Не горячись, — миролюбиво отозвался Медведев. — Скоро стемнеет.

Чок-бо-о-ом! Чок-бо-о-ом! — гудели трубы. Эсеры не жалели патронов.

Трубы были навалены неровно. Михаил нашел меж ними просвет, стал наблюдать: Увидел: из-за кучи бревен высунулась рука, сжимающая револьвер. Выстрел — рука спряталась. Опять показалась. Выстрел — спряталась.

Михаил знаком подозвал Поля.

— Под силу тебе такая мишень?

Поль заглянул в щель, привычно подбросил и поймал наган. Из-за бревен высунулась рука с револьвером. Поль выстрелил. На диво легко, будто играючи. Рука исчезла. Револьвер скользнул по внешнему скату бревен, застрял в щели.