Антон Соловьев - Дважды украденная смерть

— Зови, — Алик немного вспотел. — Скажу, что пошутил, разыграл тебя по-дружески.

— Так, логично. А если ты сам ведешь, так сказать, «незримый» бой с теми, «кто честно жить не хочет»? А? Хотя это вряд ли. Слишком у тебя хлебало заметное, таких красавцев там не жалуют. Ну, ладно. Ближе к делу. Чем располагаешь? Кажи масть.

— Колеса.

— А на фасаде? По латыни?

— Седуксен. Ноксирон. Нитразепам.

— Знаешь, что, товарищ с дефицитом зубов. Иди-ка ты домой. И глотай свое фуфло. А нам этого не надо. Спим мы крепко и знаешь почему? Потому что у нас совесть чистая.

— Ну там еще что-то было. Промедол, вроде...

— А ну так бы и говорил. Это уже теплее, теплее. Хотя, конечно, не фонтан.

— ...ампулы...

— А что на ампулах?

— Гидрохлорид какой-то.

— А ты, оказывается, мужик с головой. Только по химии, наверно, балла два имел в школе. Если вообще в школу когда-нибудь ходил. Гидрохлорид-то чего?

— Не помню. Помню, что гидрохлорид.

— Ну морфина, пантопона, омнопона?

— Да, что-то в этом роде.

Артем помолчал, постукивая толстыми пальцами по деревянной стене. На одном из пальцев блестел тяжелый золотой перстень-печатка. Задумался не на шутку.

— Ладно, вот что. Посиди здесь, я тебе пива принесу.

Он исчез на несколько минут и вернулся с графином пива и пустым стаканом.

— Пей пиво.

— А ты?

— А я пива не пью. У меня на него аллергия. Я, знаешь ли, шампанское уважаю, холодненькое. Шампанское, знаешь ли, со льда...

Алик единым духом выпил стакан. Налил второй. Стало немного легче. Напряжение спадало.

— Ну, так что ж ты просишь за свое стекло?

— По чирику. — Алик сказал наугад. Черт возьми, знать хотя бы приблизительно, почем этот товар.

— По пятаку возьму. Колеса — промедол — по рябчику. А остальное засунь себе в одно место, крепче спать будешь.

— Шприцы чешские.

— Машинки годятся. А где же твой товар?

— В надежном месте.

— Хорошо хоть, в надежном. А то у такого лоха и в ненадежном оказаться может. Значит, слушай сюда: здесь больше не светись. Давай адресок.

Алик призадумался. Давать адрес этой публике в его планы не входило. Можно так влипнуть — потом не отлипнешь.

— Не хочешь, черт с тобой. Живи уродом. — Артем прочитал его сомненья. — Давай тогда так вот: южное шоссе знаешь? Так вот на выезде из города — пятый километр.. Желтая «девятка» будет стоять. Если меня не будет, будет мой кент заклятый. Он будет в курсе. Сядешь в тачку — товар-деньги-товар. Про политэкономию слышал? Или это для тебя такая же наука, как и химия?

— Ладно, затыкай, нанюхались, — Алик вспомнил, как Артем учил уму-разуму «взбухнувшую» очередь. — Когда все это будет?

— А это назначай время ты. Когда сможешь.

— Надо за товаром съездить. Завтра поеду. Давай послезавтра.

— Заметано. Послезавтра в двенадцать на том самом месте. Все, свободен.

— Дай пиво допить.

— Пиво будешь пить, когда заработаешь. Все, выметайся. Так понял: место встречи изменить нельзя. Ну-ка встань.

Алик встал и Артем похлопал его по груди, спине и бедрам.

— Это на тот случай, если у тебя вертушка под шмотьем. Знаешь, как бывает: мы с тобой чирик-чирик. А она — круть-верть, круть-верть. Одному моему знакомому вот так вот на шесть лет с конфискацией накрутили. Маленькая сука, да удаленькая. Пришли к нему люди с красивыми лицами и увели в некрасивый дом. Хотя пленка — это не доказательство. Он сам, дурак, колонулся. Ну ладно, проваливай, а то я тебе тут уже целую лекцию по криминалистике закатал. Пора уже с тебя деньги брать.

Алик хлебнул еще разок из графина, в котором осталось совсем немного, и пошел на выход, где дед, вооруженный Артемовой цепью вершил судьбы людские: пускать или не пускать.

Да, складывалось все неплохо. Отдам этот чертов товар, получу бабки, — и привет! Он меня не знает, я его не знаю, да и знать не хочу. Сколько же там натикает? Выходило совсем неплохо — вот шабашка, так шабашка. И все благодаря этому козлу Фадеичу. Надо будет ему с таких башлей духов купить французских. А то он все жалуется, что не приходилось ни разу в жизни попробовать...

Риск, конечно, есть. Черт его знает, что они там задумали, вдруг что-нибудь темное. Но об этом не хотелось думать. Думать хотелось только о «бабках». И только о них. Конечно, наколол его этот прощелыга Артем. Ясно, что не по пятаку стоит вся эта тряхомудия. Да черт с ним, быстрей бы только развязаться. А там можно и дернуть куда-нибудь на юга. Отдохнуть со вкусом. «Под солнцем юга жить легко и просто: там море, бабы, есть чего украсть»... Ну, «украсть» — ни к чему, а вот насчет баб...

С такими мыслями, размякший от «халявного» пива, Алик шел вниз с «Горки».

Он не заметил одного: когда он выходил из пивбара, из магазина напротив вышел белобрысенький паренек в джинсах-варенках, в белой маечке с диковинным иероглифом на груди, со спортивной сумочкой на плече. Обыкновенный, словом, парнишка-студент, каких в городе, что воробьев. Но парнишка шел за Аликом. Шагах, этак, в двадцати. И свернул вслед за Аликом на остановку. И в троллейбусе сел вместе с Аликом. И вышел вместе с ним. Ненавязчиво держась сзади и в тени, проводил до дому, записал адресок, но не ушел, а сел неподалеку от подъезда. Вытащил книгу и стал ее почитывать. Преспокойненько. Так оно и продолжалось: Алик пил у себя дома коньяк, а парнишка у него под окнами почитывал себе книгу.

Татьяна позвонила следователю Пеночкину утром, как только он пришел на работу. В голосе ее чувствовалась тревога.

— Что-нибудь случилось? — Пеночкин тоже почувствовал смутное беспокойство.

— Константин потерялся.

— Как потерялся?

— Договорились встретиться вчера вечером, а он не пришел.

— Может, планы изменились. Задержало что-нибудь...

— Не в его привычках. А главное, не тот случай, чтобы задерживаться. Мы должны были окончательно все уточнить насчет, как вы выразились, ультиматума. Договориться, как себя вести. Время-то не ждет...

— Дома у него не были? — с надеждой спросил Пеночкин.

— В том-то и дело, что была. Не ночевал он дома. И вообще не появлялся. Просто так он не мог не прийти. Что-то с ним случилось...

Потерялся... Случилось... По-разному может потеряться человек в городе. Может сбить машина. Если нет при себе документов, не сразу можно выяснить, кто есть кто. Родственники тоже ведь не сразу забеспокоятся. Это уж позже начнется поиск. По больницам, моргам... Опознание, когда самый тяжелый исход. А сколько бывает: ушел и не вернулся...

В отношении Опрятнова Пеночкин на несчастный случай грешил меньше всего. Молодой здоровый мужчина в трезвом виде под колесами не гибнет. Просто так... Самоубийство не в счет. Но бывает, что и специально наедут. Только пока вроде бы незачем. Не удержался от самодеятельности? Тоже бывает. И, к сожалению, часто. Но что могло к этому побудить. И где теперь его искать? За что схватиться? Ведь в данном случае не просто заявление о пропаже человека: пропал важный свидетель. А это уже следователя Пеночкина непосредственно касалось, и сильно касалось. Приставить караульных к каждому свидетелю, само собой, нет возможности. Но в этом случае все же желательно было контролировать ситуацию. Надо было более подробно изучить предполагаемый распорядок жизни свидетеля, чтобы хоть по первоначалу знать, куда сунуться. Да разве все предусмотришь...