Юрий Тарский - ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №2

Вряд ли кто-нибудь смог бы точнее выполнить маневр, нежели обыкновенный робот, непохожий, впрочем, ни на машину, ни на человека: его щупальца опутывали корабль, но были невидимы, его электрическое сердце и мозг предрекали будущее.

С борта переданы объемные фото, спектрограммы. Первые планеты на его пути… Глыбы ослепительного льда. Черные скалы. Бездонные пропасти.

— Жаль, — сказал я, когда купол погас, — похоже, что условия там для жизни не очень подходящие.

— Ближайшая планета мертва, — кивнул Ольмин, — мы знали это и раньше. Как жаль, что до сих пор нельзя с Земли искать спутники звезд! Если бы у нас был атлас ближайших планет, мы могли бы действовать почти наверняка. Что ни говорите, а жизнь в целом похожа на плесень: и тепла и влаги нужно в меру, да и солнышко чтоб не светило слишком ярко, иначе разные неприятности с корпускулами… И плесенью этой обрастают крохотные шарики — просто пылинки по сравнению со светилами. Их и не найдет ни один земной радиоприбор — разве что наткнется корабль. Вот почему мы боремся за скорость. Быстрее света. Еще, еще быстрее…

— И это только один из близких миров: пятнадцать планет и девятнадцать спутников. Но дайте срок — корабль перейдет подальше, к следующему затерянному миру! — добавил я.

Нетрудно было мысленно проследить путь земного посланца. Пятнадцать планет — пятнадцать станций.

На втором витке спирали корабль выполнит едва заметный маневр — от него отделится радиозонд. Жемчужное тело зонда нырнет вниз, в сумерки планеты. Корабль поднимется на двух лучах, точно на ходулях, и, возвысившись, устремится к следующей планете.

Это был короткий и потому удобный маршрут. Здесь легко отработать все системы нового корабля. Чтобы вскоре послать невиданный экипаж в настоящий поиск — к планетам Близнецов, к двойным звездам. Скорость значит больше, чем время.

Однажды после заката я заметил на горизонте черную движущуюся точку. Эль шел на предельной скорости. Снизился он на окраине Солнцеграда, на глазах вырос и нырнул почти вертикально вниз. «Лихо, — подумал я, — кто это так водит машину?..» Простое совпадение: рано утром я видел взлет. Тот же эль. Темно-вишневый. Поднялся свечой, постоял и рванул вдоль берега. Немного погодя свернул, снизился, скрылся.

Вспомнив эпизод на следующий день, я почему-то задумался: кого можно представить в этой машине? Ну, допустим, такой человек, как Энно, мог бы оказаться там? Вряд ли. Крюк ради прогулки? Никогда. Его можно отыскать с дельтапланом на Гималаях, на шлюпке у ледового антарктического барьера, на айсберге, но машину он водит по прямой. А вдруг Ольмин?.. Нет. Его вообще трудно застать сейчас в воздухе: работа, говорят, даже по ночам сидит, надо бы проверить, осторожно урезонить. Андрей Никитин, мой двойник, вот кто так небрежен с элем! Но он далеко: не повезло, корпит в редакции, бедолага. Значит, я. Вот кого можно бы застать в кабине. Меня. Но это не я. Следовательно…

Еще раза три на рассвете я видел вишневый эль. И один раз вечером; не без смущения наблюдал я умопомрачительные прыжки. Позже я понял, что владелец его, собственно, вылетал дважды. Утром, с возвращением через час-два. И вечером. Две прогулки в день.

Я подстерег его. На малой высоте полетел следом. Улыбнулся, ничего себе: следом! В воздухе ведь лыжни не остается. Шел в пределах видимости. Он перевалил сопку, заложил вираж, упал. Только его и видели. Я тоже вышел на перевал. Влево, вправо… нет эля.

Вернулся в низину и стал ждать. Через полтора часа он вернулся, прошел над головой. И опять я за ним. Дошли до Солнцеграда. Он кувыркнулся на посадку. Я прошел стороной, но приметил его убежище.

Ирина Стеклова. Это была она. Я нелюбопытен, но факт интересен. Мне оставалось пробыть в Солнцеграде не так уж много дней, потом я должен вернуться в свой город. Хотя бы на время. Работа была почти завершена, и я мог придумывать занятие по душе.

Как и большинство тех, кто приехал сюда, в Солнцеград, Ирина быстро освоилась. За один год они успели многое. Я завидовал им…

Я иногда спрашивал себя: уж не из того ли она перелетного племени, что не держится на одном месте подолгу, и не встречался ли я с ней раньше, где-нибудь на Севере, например, или в Средней Азии? Черты лица как будто знакомы, но расспросить ее я почему-то не решался. Удивительно переменчивое у нее лицо, его выражение не так-то просто разгадать. Только Ольмину она оказывала знаки внимания, и это прибавляло уважения к ней: ее, это вскоре мне стало ясно, интересовало только дело. Вспоминаю неуклюжее, наивное сравнение из раннего репортажа одного моего коллеги: «ее сердце билось в унисон с ритмом невиданной стройки…» Так вот, ее сердце действительно «билось в унисон», тут уж ничего не поделаешь.

К кому же это Ирина наведывалась, куда, зачем? Ну нет, это не обычные прогулки, меня не проведешь. Если бы у меня было хоть малейшее подозрение, что это касалось ее лично и еще кого-то, тоже лично, я бы не тратил времени на догадки. Мне с самого начала вся эта история не понравилась. Я даже чувствовал… нет, не буду преувеличивать роль интуиции: это позже, гораздо позже я тешил себя надеждой, что смогу помочь ей.

И вот первое приключение… За спиной мой эль, впереди, в двухстах шагах — ее вишневая машина. Заметила она меня или нет? Вряд ли. Я осторожен. Справа река, я иду не по самому берегу, а там, где каменная россыпь, заливаемая во время дождей, уступает место ивняку. Нырнул в кусты — и нет тебя. В случае чего. А она впереди. Я иногда слышу, как позвякивают камешки под ее ногами.

Она остановилась. Сбросила туфли и вошла в воду. И бредет по колено в воде, течение здесь довольно спокойное, не то что выше, у порога, где перекинут мост. Здесь держится рыба: хариус, реже форель. Я сам пару раз закидывал удочку. Места хоженые, не раз бывал на этой реке и отлично знаю повадки форели. Она держится рядом с большими камнями, туда и нужно кидать крючок с червяком, мухой или икринкой. Но места для лова отведены не здесь. Гораздо выше. Ирину интересует не форель, и я никак не могу взять в толк, что именно. Место пустынное, дикое. Вот она повернула назад, я прячусь. Дальше все ясно: она возвращается в Солнцеград.

Она проходит от меня в тридцати шагах. Лицо серьезное, сосредоточенное. Делать больше нечего, я бреду к своему элю…

Потом она исчезла. И ни одна душа не знала, где она. Я прозевал момент и был бы рад даже случайной догадке… Увы… Ее исчезновение обеспокоило меня. Даже напугало.

Никто, оказывается, не знал о ее поездках к реке. Но даже я не знал, что же она там делала. И чем это могло кончиться. Излишне говорить, что я обшарил окрестность. Я был встревожен.

Ее искали… Волновались. Я вдруг понял, что поиски эти бессмысленны. Догадался. У меня начали открываться глаза.