Алистер Маклин - Дрейфующая станция «Зет». Караван в Ваккарес

– Я здесь только пассажир. И не собираюсь ни с кем конкурировать.

– Знаю, знаю, – откликнулся он. Слишком торопливо.

Достаточно торопливо, чтобы я мог сообразить: к этому приложил руку Свенсон. Видимо, он попросил своих офицеров не докучать доктору Карпентеру излишним любопытством. Я снова подумал о том, как поведет себя Свенсон, если мы сумеем добраться до станции «Зебра» и суровая реальность разоблачит меня как весьма изобретательного лжеца.

Тем временем Бенсон, улыбаясь, продолжал:

– Здесь и одному–то врачу делать почти нечего, а уж двоим и подавно.

– Значит, перетруждаться не приходится? – Вопрос был явно излишним: уже то, как он лениво благодушествовал за завтраком, говорило само за себя.

– Перетруждаться! У меня каждый день установлены приемные часы так хоть бы кто–нибудь появился! Разве что когда мы прибываем в порт после длительного плавания – тут на следующее утро кое у кого побаливает головка.

Моя основная работа, на ней я специализируюсь, – это контроль за уровнем радиации и загрязнением воздуха. На старинных субмаринах уже через несколько часов плавания под водой нечем было дышать, а мы сейчас, если понадобится, можем прекрасно там жить месяцами, – он ухмыльнулся. – Словом, работенка у меня не бей лежачего. Каждый член экипажа снабжен дозиметром, и мы периодически контролируем получаемую дозу радиации. К слову, она куда меньше, чем вы наберете на пляже в не слишком пасмурный день. А с воздухом ещё меньше проблем. Углекислый газ и окись углерода – вот единственное, что нас заботит. У нас есть специальная очистная система, которая абсорбирует выдыхаемую углекислоту и выбрасывает её в море. Что касается окиси углерода, то её содержание в воздухе можно свести практически к нулю, если запретить курение, но нам вовсе не улыбается вызвать мятеж на глубине трехсот футов, поэтому мы просто сжигаем её в специальной печи, превращая в углекислоту, а затем она уже выбрасывается обычным путем в море. В общем это все меня не тревожит, у меня прекрасный техник, который содержит все эти механизмы в отличном состоянии… – он вздохнул. – У меня здесь такая операционная, доктор Карпентер, что вы позавидуете. Стол для хирургических операций, зубоврачебное кресло, множество аппаратуры самого различного назначения, а самой серьезной травмой, которую мне пришлось лечить за последнее время, ожег между пальцами от сигареты: наш кок заснул на лекции.

– На лекции?

– Надо же мне что–то делать, чтобы не свихнуться. Я каждый день пару часов провожу за изучением новейшей медицинской литературы, но что от этого толку, если не имеешь никакой практики? Вот и читаю лекции матросам. Собираю сведения о тех местах, куда мы направляемся, и это всем интересно. Читаю лекции о сохранении здоровья и правилах гигиены – с грехом пополам, но слушают. А ещё читаю лекции об опасности переедания и вреде малоподвижного образа жизни – и вот тут–то меня никто не желает слушать. Да и мне самому об этом тошно талдычить. Кстати, на одной из таких лекций кок и поджарился.

Из–за этих лекций наш стюард Генри так свысока относится к тем, кому приходится сдерживать себя в еде. Сам–то он лопает за двоих, а все равно остается тощим, как щепка: видимо, какое–то нарушение обмена веществ. Но сам он утверждает, что это благодаря диете.

– Я смотрю, жизнь у вас не такая суровая, как у обычного врача.

– Да, конечно, конечно, – глаза у него повеселели. – А ещё у меня есть одна левая работенка, точнее – хобби: ледовая машина. Тут я хоть и самоучка, но стал настоящим экспертом.

– А что об этом думает Генри?

– Что? Генри? – он расхохотался. – Моя машина совсем в другом роде.

Потом я вам её покажу.

Генри принес мне еду. По–моему, метрдотелям ресторанов в некоторых так называемых пятизвездочных отелях Лондона стоило бы посмотреть, каким должен быть настоящий завтрак. Когда я наелся и заметил доктору Бенсону, что теперь понимаю, почему его лекции о вреде переедания не пользуются успехом, он проговорил:

– Коммандер Свенсон сказал, что вы, возможно, захотите посмотреть корабль. Я в вашем полном распоряжении.

– Очень любезно с вашей стороны. Но сперва я бы хотел побриться, переодеться и перекинуться парой слов с капитаном.

– Брейтесь, если хотите. У нас это не обязательно. А одежда… рубашка и штаны – вот и все, что мы здесь носим. Что касается капитана, то он передал, что немедленно даст вам знать, если случится что–либо интересное для вас.

Что ж, я все–таки побрился, и Бенсон повел меня на экскурсию по этому подводному городу. Признаюсь, по сравнению с «Дельфином» даже лучшие британские субмарины показались мне реликтами доледниковой эры. Ошеломляли уже размеры корабля. Чтобы разместить мощный двигатель, потребовалось соорудить корпус, примерно соответствующий надводному кораблю водоизмещением в 3000 тонн, и три палубы вместо одной у обычных субмарин. Большой объем в сочетании с умело подобранной светло–голубой окраской приборных и рабочих отсеков и переходов создавал невероятное впечатление легкости, воздушности и, более того, простора.

Бенсон, разумеется, первым делом повел меня в медпункт. Мне ещё никогда не доводилось видеть такой крохотной и так превосходно оборудованной лечебницы, где можно было сделать все: от пломбирования зуба до сложнейшей полостной операции. При этом одну из свободных от оборудования переборок Бенсон использовал своеобразно: ничего медицинского, ничего утилитарного только множество увеличенных цветных кадров из мультфильмов, где были представлены все известные мне персонажи от Поупи до Пиноккио, а в центре красовался огромный, фута в два высотой, благообразный, при галстуке, медвежонок Йоги, старательно отпиливающий первое слово от таблички с надписью «Не кормите медведей». Фотографии занимали всю переборку, от пола до потолка.

– Обычно на кораблях предпочитают другие картинки, – заметил я.

– Да, у меня других тоже полно, – пояснил Бенсон. – Сами понимаете, какой у нас подбор фильмов. Но я решил обойтись без них, считаю, что они расшатывают дисциплину. А вот эти… Немного скрашивают больничную обстановку, верно? Ободряют болящих и страждущих, как хотелось бы надеяться.

Ну и… отвлекают их внимание, пока я торопливо разыскиваю нужную страницу в старом учебнике, чтобы освежить в памяти методы лечения.

Из медпункта мы прошли в кают–компанию, миновали офицерские каюты и спустились вниз, на палубу, где располагались кубрики для матросов. Бенсон показал мне сверкающие кафелем туалетные комнаты, аккуратную баталерку, а потом завел в столовую.

– Вот вам сердце корабля! – провозгласил он. – Именно это, а не ядерный реактор, как полагают некоторые штатские. Вы только поглядите вокруг. Радиоприемник, музыкальный автомат, проигрыватель, машины для приготовления кофе и мороженого, кинозальчик, библиотечка и наконец приют для наших картежников. Нет, ядерный реактор – чепуха по сравнению со всем этим. Если бы стародавние подводники могли все это увидеть, они бы в грозу перевернулись: по сравнению с пещерными условиями, в каких обитали они, мы выглядим изнеженными и развращенными. Что ж, может, это и так, а может, как раз наоборот: ведь нашим допотопным коллегам не приходилось сидеть под водой месяцами… Кстати, именно сюда я собираю народ поспать на моих лекциях об опасности переедания… – он повысил голос так, чтобы его услышали те семь или восемь человек, которые сидели здесь за столами, попивая кофе, покуривая и почитывая журнальчики. – Вот, доктор Карпентер, можете сами убедиться, каков эффект моих лекций о необходимости соблюдать диету и заниматься физическими упражнениями. Вы когда–нибудь видели вместе сразу столько распустившихся толстопузых тюфяков?