Алистер Маклин - Черный сорокопут. Дьявольский микроб

Торин? Нет. Внизу выступают хвостики. Тотнес — слишком маленький. В Европе? Торнио в Швеции, Тондор в Дании — оба незначительные. Толедо?

Сейчас никто не назовет его деревней, но Макдональд никогда не был в Испании. Более всего подходит Торкай в Бельгии или Тулон во Франции.

Торкай? Тулон? Минуту или две я в уме перебирал названия. Затем достал пачку писем.

Их было тридцать или сорок, тонко пахнувших, перевязанных не более и не менее — голубой ленточкой. Можно было все что угодно ожидать найти в вещах Макдональда, но только не их. Могу спорить на месячную зарплату против самого бесполезного! Они походили на любовные письма, а у меня вовсе не было желания устраивать встречу с добрыми порывами юности доктора. Однако в то время я прочел бы даже Гомера в оригинале, если бы надеялся что–то оттуда извлечь. Я развязал бантик ленточки, а пять минут спустя говорил с Шефом по телефону.

— Хочу побеседовать с некой мадемуазель Иветт Пежо, которая работала в институте Пастера в Париже в тысяча девятьсот сорок пятом и сорок шестом годах. Не на следующей неделе, не завтра, а сейчас. Сегодня в полдень.

Можете это устроить, сэр?

— Могу устроить все, — спокойно ответил Шеф, — менее двух часов назад премьер–министр выделил в наше распоряжение все средства и виды передвижения. Он перепуган до смерти. Как срочно это?

— Возможно, это вопрос жизни и смерти, сэр. Нужно выяснить следующее.

Эта женщина находилась в очень дружеских отношениях с Макдональдом около девяти месяцев после войны. Единственный период его жизни, о котором нет сведений. Если она жива и ее найдут, она поможет нам заполнить пробел.

— И это все? — спокойно спросил он, но с едва скрытым разочарованием.

— А как письма сами по себе?

— Прочел всего два, сэр. Кажутся вполне безвредными, хотя содержание таково, что будь я их автором, вряд ли захотел бы зачитывать их на суде.

— Кажется, не с чего продолжать, Кэвел?

— Заминка, сэр. Предполагаю, что вырван лист из досье Макдональда.

Даты на письмах соответствуют недостающему листу… если его недостает. А если это так, то я хочу узнать почему.

— Недостает? — резко спросил он. — Как может отсутствовать страница из секретного досье? Кто мог или мог бы иметь доступ к досье?

— Истон, Кландон, Кливден и Уйбридж.

— Точно. Генерал Кливден. — Многозначительная пауза, а затем спокойно:

— Недавняя угроза Мэри показать твою голову на подносе. В Мортоне генерал Кливден единственный, кто знает обо мне и о родстве между Мэри и мной. Один из двух человек, имеющих доступ к секретным досье. Не думаете, что надо сосредоточиться на Кливдене?

— Надеюсь, Харденджер сделает это. А я хочу встретиться с мадемуазель Пежо.

— Очень хорошо. Не опускай трубку. — Я подождал и через несколько минут вновь услыхал его голос:

— Езжай в Мортон. Оттуда вертолет доставит тебя в аэропорт Стентон. Там тебя будут ждать. Двухместный ночной истребитель от Стентона до Парижа летит сорок минут. Устраивает?

— Прекрасно. Только вот у меня нет паспорта с собой, сэр.

— Не потребуется. Если мадемуазель Пежо еще жива и еще в Париже, то она будет ждать тебя в аэропорту Орли. Обещаю. Вернешься, встречусь с тобой, а через полчаса еду в Альфингем, — он повесил трубку.

Я повернулся со связкой писем в руке и увидел миссис Турпин у открытых дверей. Она отвела от меня бесстрастный взгляд, уставилась на письмо, затем снова на меня. Через миг она повернулась и скрылась.

Интересно, сколько времени она находилась здесь, подглядывая и подслушивая, подумал я?

У Шефа дело никогда не расходилось со словом. Вертолет ожидал меня в Мортоне. Самолет из Стентона доставил меня ровно через тридцать пять минут стремительного полета на аэродром Орли. Мадемуазель Пежо в компании парижского инспектора ожидала меня в служебной комнате. Кто–то, подумалось мне, проявил расторопность.

Как оказалось, было не очень трудно разыскать мадемуазель Пежо, а ныне мадам Галль. Она по–прежнему работала в том же месте, в институте Пастера, и охотно согласилась приехать в аэропорт, когда полиция пояснила, что это срочно и касается ее прошлых месяцев знакомства с Макдональдом.

Она была темноволосой, полной и привлекательной женщиной сорока лет с улыбчивыми глазами, в которых светилась нерешительность, неуверенность и недоумение — нормальное состояние, когда вами начинает интересоваться полиция. Французский полицейский представил нас друг другу, и я сказал, не теряя времени:

— Мы были бы чрезвычайно благодарны, если бы вы дали нам сведения об англичанине, с которым вы познакомились в середине сороковых годов, точнее в сорок пятом или сорок шестом, о докторе Александре Макдональдс.

— Доктор Макдональд? Алекс? — засмеялась она. — Он бывал страшно рассержен, услышав, что его называют англичанином. Во всяком случае, в то время. Он был ярым шотландцем в те дни, когда я его знала. Националистом?

— Разумеется. Шотландским националистом. Насколько помню, пламенным.

Всегда повторял: «Долой старого врага Англию», «Да здравствует франко–шотландский союз». Но я точно знаю, что он храбро сражался на стороне этого старого врага в прошлую войну. Возможно, не был столь искренен, — она внезапно умолкла, посмотрела на меня проницательно и задумчиво. — Он… он мертв, да?

— Нет, мадам, он жив.

— Но у него неприятности? Неприятности с полицией?

Она оказалась сообразительна и умна, сразу уловила едва заметную смену тона.

— Боюсь, что да. Как и когда вы с ним впервые встретились, мадам Галль?

— За два месяца до окончания войны или за три… Полковник Макдональд был направлен в Сен–Дени на поенный химический завод, которым раньше владели фашисты. Я работала в исследовательской группе на этом заводе, уверяю вас, не по собственному желанию. Я не знала тогда, что полковник Макдональд блестящий химик, и взяла на себя труд объяснить ему различные химические процессы и устройство производства. Еще не закончилась смена на заводе, как я обнаружила, что он знает гораздо больше, чем я предполагала, — она засмеялась. — Кажется, я понравилась храброму полковнику. А он мне.

Я кивнул. Судя по пылкому тону ее писем, она не все говорила о своих чувствах.

— Он оставался в Париже несколько месяцев, — продолжала она. — Не знаю точно, чем он занимался, но вроде бы вопросами технического характера. Все свободное время мы проводили вместе. — Она пожала плечами.

— Это все так давно было, словно в ином мире. После демобилизации он вернулся в Англию, потом приезжал на неделю, пытался найти работу в Париже, но не смог. Думаю, в конце концов он получил какую–то исследовательскую работу у английского правительства.