Станислав Жейнов - Другой

Она, сквозь смех: — Скажи им, чтобы плыли сюда!

Игорь, что-то поворчал, про себя — перевел в уме, крикнул:

— Умэрес, флоросту амулини ум помпэро!

— Помпэро! Помпэро, — крикнул вождь. — Майя гоу, — сказал своим, и те опустили весла, лодка стала разворачиваться.

— Они очень устали, не были дома год и семь месяцев, охотились и воевали, — сказал Игорь.

— А кого, подозрительного, мы могли увидеть?

— Не знаю. Последнее, что услышал: "Опасайтесь белого карлика". Я не знаю, что это значит, можешь, не спрашивать.

Лодка быстро набрала скорость; индейцы отплыли метров двести, и пошли параллельно берегу, в сторону заброшенной деревни. Опять заиграла гармонь, донеслись отдельные слова уже знакомой песни, на этот раз ее пели вместе, хором.

Игорь подошел к Антону. Спросил:

— Ну, и какие будут предположения?

— Они не знают языка, но песни поют на русском.

— Блин, а по каковски они должны тебе ее петь — Антон? Они тут живут, они обрусели, языка не знают, но местный фольклор…

— И собака у них чисто индейской….

— Это не корейцы Антон, — зло бросил Игорь, — это индейцы! Кем они будут гризлей травить?! Скунсами?!

— Игорь, ну ты же понимаешь, ребята просто прикололись.

Игорь поймал мой сочувствующий взгляд, пожаловался:

— Вот упертый! Живого Войку Митича ему приведешь, все равно не поверит.

— Не знаю, кто они, — сказал Сергей, — но не русские, точно. И это не Северная Америка. Аргентина, Чили, может Перу. Антон, слышал как они сказали: "ум помпэро"?

— И что?

— Игорь неправ.

Антон облегченно выдохнул.

— Они ушли не в Канаду. — добавил Сергей. "ум помпэро" — чисто Перуанское наречие. Перу — это южная Америка, друг.

На этом рыбалка закончилась. Пошли завтракать. Саша сварила нам рассольник, на второе гречка с тушенкой. Накрыла стол, и пошла на берег мыть посуду, которая осталась с ночи.

— Сашенька, а ты, что не снами? — спрашиваю.

— Глеб, я не завтракаю.

— Но это больше похоже на обед.

— Я и не обедаю.

— Правда?

— Нет, конечно, просто не хочется.

Саша ушла. Я разлил водку по стаканчикам.

— Что же мы, до сих пор все пьем эту дрянь… Пьем, похмеляемся, снова пьем… Потомственные "дровяне"… давайте, чтоб все нормально…

Чокнулись с Антоном (Сергей при Игоре не пил. Его дело, но зря).

Выпил, ложечкой черпнул рассольчика:

— Хорошо… — говорю. — От заката до рассола. Так и живем…

— Ну что, — спрашиваю, — какие у нас сегодня мероприятия?

Антон оживился:

— На "поляну идолов" сегодня не пойдем. На завтра, Павловича попросил. А мы, могли бы съездить, посмотреть на "Велемоны".

— Не, лимонов не хочу, а еще?

— Можем сходить в заброшенную деревню — "Пегрему".

— Опять туда переться, не, не хочу.

— А когда, ты там был?

— Не был. Снилась она мне.

— Ты спал?

— Спал, и проснулся в холодном ПТУ.

— Сегодня никуда не пойдем, — говорит Сергей. — Разведем костер, и зажарим на вертеле птицу, целиком. А? Как я придумал? И в карты будем играть.

— Анатолий Павлович, говорил, вечером принесет шахматы. Не забыли? — напомнил Антон.

— Забыли, — удивленно сказал Игорь. — Что, и хорошо играет?

— Да. Меня, во всяком случае, обыгрывал, а я сильный игрок.

— Зови его сейчас. Чемпионат устроим.

— Если он не занят…

— Да не занят, по берегу бродит туда-сюда, все стихи пишет, не знаешь не печатался?

— Нет, не знаю.

Антон разговаривал с белорусом, и все время оглядывался в сторону пляжа, потом обратился ко мне:

— Нехорошо это. Надо помочь.

— Не обязательно. Будем мыть посуду по очереди, и все.

— Пойду, скажу ей, а-то обидится.

Антон ушел. Я распечатал бутылку вина. Правда, оно для Саши, но что делать? Водку пить одному неприлично. Вино, наверное, тоже не очень прилично, но все же ты остаешься на уровне… Опустившиеся люди, всякие там пьянчужки, не пьют вино. Ищут покрепче и подешевле. Эту мысль когда-то выразил Сергей, с тех пор она прижилась и пустила корни.

Теперь, когда очень хочется, могу пить один. Чувство вины слабее, и легко заменяется нарастающей алкогольной эйфорией. Утром голова болит как у Потемкина или Пушкина, или… Элитная боль, благородная, это не сивухи наглотаться, — это боль избранных, боль "випов". После вина не бывает плохих воспоминаний. Не верите? Хм…

Как-то проснулся именно с такой болью. Телефон разбудил. Сергей звонит.

— Голова болит? — спрашивает.

— Болит.

— Что пил?

— Вино.

— Много выпил?

— Две

— Здорово. Как вообще, как настроение?

— Нормально, а что это ты с утра?

— Ты просто обещал меня встретить с поезда, с сумками помочь и все такое…

— Да?

— Не бери в голову, главное у тебя все в порядке.

— Блин, я забыл. Сейчас приеду, и помогу тебе с сумками…

— Да не стоит, не стоит, дружище. Их украли еще час назад. Я поэтому, как-то так вспомнил про тебя. Решил пожелать доброго утра, справиться о самочувствии… Думаю — приятно будет человеку…

— Украли?

В трубке появился шум. Появился и пропал.

— Забудь. Послушай стих, — говорит Сергей.

И прочитал прекрасное стихотворение на французском. Кажется, Сервантес, но может и Рембо… Я попросил его подождать, подошел к книжному шкафу, достал с четвертой полки томик Шекспира, и тоже прочитал другу несколько стихотворений (естественно в оригинале), потом, поинтересовался его мнением.

— Хм… Недурно, весьма недурно…

Несколько раз наш диалог прерывал чей-то неприятный истерический голос. Он был на второй линии, но там что-то щелкало… И тогда, я слышал мат, настоящий, отборный. Думаю, в царской Росси нашлись бы, пара-тройка кучеров, которые точно могли бы, определить значение этих слов, но и те не рискнули бы, вставить их в свой лексикон. Голос пропадал и появлялся несколько раз. Я обозвал негодяя скотом, а Сергея попросил перезвонить. И очень удивился, когда…

Может быть, я немного переврал, история-то древняя. Важно ведь, как человек помнит, а не, как оно было.

Антон не помогал Саше мыть посуду. Только топтался возле, и что-то старательно "заливал". Саша смеялась, удивленно вскидывает брови, спрашивала, пугалась, снова смеялась.

Что такого интересного, может рассказывать Антон?:

Пятнадцать способов завивки бороды?

Делится соображениями, о перспективах развития мировой индустрии в связи с приходом на токийский рынок нано технологического устройства, под названием — "Ветерок"?

Что может рассказывать этот… — "Человек тушенка", "Капитан Нэмощ", "Душок компании"… ррррр…

— А Антон, оказывается не без чувства юмора, — говорю. — А так маскируется искусно. Просто — мистер "Хе".

— Не всяк сверчок шестком меряется, — сказал Игорь.

— Это как?

— Одно, сильно развитое чувство может заменить пять остальных.