Елена Негва - Меняя завтрашний день

Вика разжала ладонь, и пепел немедленно исчез с её руки, словно испарившись.

Беспомощность и безысходность владели чувствами Вики. Только теперь она поняла, как одинока она была в жизни. Ни родители, ни брат, ни её немногочисленные приятельницы, которых она не могла назвать близкими подругами, держась от них на расстоянии из-за своей болезни… Анна здесь была права, но девушка чувствовала явный подвох в её лживых речах, словно та для чего-то настраивала Вику против всех, кто ей дорог. Для чего она всё делала, и какие цели преследовала, Вике было непонятно. Таким же странным выглядело и первоначальное предложение Анны покинуть дом, где Вика снимала две комнаты с братом. Всё, что было ей близко и дорого, Вика любила беззаветной и преданной любовью, отдавая себя целиком, без остатка. Именно эта любовь, поняла Вика, позволяла закрывать глаза на некоторые вещи и не замечать того, что зачастую происходило чуть ли не у неё на глазах. Но в других случаях эта любовь всегда вселяла в Вику надежду и уверенность в том, что она делала для близких людей и только потом для себя. Именно сейчас она жила для себя, замкнувшись и отгородившись ото всех во внутреннем мирке и ей выпала возможность теперь всё переосмыслить и сделать новые выводы. От этих мыслей Вика почувствовала, что стало чуть легче дышать, сознание немного просветлело, а в душе появилась небольшая уверенность в правильности своих действий. Словно её незримая каморка, где томилась душа, приоткрыла свои обычно плотно закрытые двери.

Вика словно в трансе вышла из дома и медленно двинулась вперёд, не обращая внимания на ливень, капли которого нещадно били по голове, стекая по разгорячённой коже девушки за воротник пальто. Небо не прояснялось, и Вика чувствовала, как к ней медленно стал извне подкрадываться страх, комом оседающий в горле. Как будто на неё снизошла мертвенная волна холодного воздуха и тяжёлой лапой накрыла её тревожное сердце, едва успокоившееся от недавней погони.

Она не помнила, как добралась до реки и отвязала от деревянного мостика лодку, мысленно попросив прощения у человека, для которого лодка была не только средством передвижения, но и кормилицей — девушка не сомневалась, что в таких полноводных реках водилось много рыбы вдалеке от берега. К тому времени, когда девушка уже плыла по течению реки, заметно похолодало и морозная сырость, появившаяся после дождя, со всех сторон нависала леденящим покровом и давила на спину и плечи. В тяжёлом воздухе то и дело появлялись мутные капли, словно сотканные из тумана, оседая на деревянных бортах лодки и медленно стекая ко дну.

Берега реки постепенно исчезали за дымкой водянистого тумана, висевшего достаточно низко над водой и, казалось, тишина, окружившая Вику, казалась непроницаемой и оттого более зловещей. Девушка некоторое время сидела в лодке, безучастно наблюдая за отдалявшимися берегами, и потом взялась за вёсла. Это было ей в новинку: когда Алекс брал её с собой порыбачить, что случалось крайне редко, то никогда не доверял ей вёсла, считая, что у его хиленькой сестрёнки не найдётся сил, чтобы справиться с течением реки и с управлением маленьким судном.

«Вот подивился бы Лёшка сейчас, — девушка грустно улыбнулась своим мыслям. — Его младшая сестричка управляет лодкой! Рассказать — не поверит…» Вика больше не просила брата взять её с собой порыбачить на острова на Волге, особенно, когда в разгар позапрошлогодних майских праздников она умудрилась свалиться в воду. Тогда Алекс не скупился на бранные слова, кутая ее в тяжёлое шерстяное одеяло, которое ему одолжил кто-то из рыбаков на причале. Больше Вика с ним не ездила на рыбалку, и брат даже не заговаривал с ней на эту тему. Сейчас же, она натёрла себе вёслами ладони, мозоли давали о себе знать саднящей болью, но девушка упрямо продолжала грести.

Вскоре, девушка вытащила вёсла и позволила реке самой управлять лодкой. Вика легла на дно крохотного судёнышка, положив голову на сложенный вчетверо брезент, и лежала, наблюдая за вечереющим небом.

В её душе было пусто и, казалось, она сливалась воедино с окружающим миром, когда заканчивалось царство осени и медленно надвигалась зима. Эмоции, словно некогда яркие краски, медленно блёкли, обесцвечивались и исчезали, словно подгоняемые осенним промозглым ветром, а чувства в виде опадающей листвы, медленно кружились в холодеющем воздухе, опадая на остывающую землю. Очертания некогда любимых и знакомых предметов словно таяли в вечернем тумане, оставляя после себя только лишь одну пустоту без тени сожалений и разочарований. Её мир становился единым, однако, это единение основывалось не на внутренней гармонии, а на отсутствии душевного конфликта, боли и старых обид, которые когда-то составляли часть её жизни, играя в ней весомую и неотделимую роль.

Вскоре над её головой расстилалось усыпанное звёздами небо: вечерние сумерки быстро сгущались, оставляя после себя лишь чёрное полотно неба с тысячами ярких звёзд.

Вика смотрела на россыпь ярких звёзд на тёмном бархате небосвода и потихоньку в её мыслях возникла из памяти детская колыбельная песенка, которую ей частенько напевала мама:

Ложкой снег мешая ночь идёт большая

Что же ты глупышка не спишь

Спят твои соседи белые медведи

Спи скорей и ты малыш

Мы плывём по льдине как на бригантине

По седым суровым морям

И всю ночь соседи звёздные медведи

Светят дальним кораблям

Уже засыпая, девушка не видела, что со стороны горизонта в небе появлялись отдалённые всполохи красноватого света, которые подсвечивали низко лежащие на небе облака…

Арктика, октябрь 2001 года

Если бы тишина была видимой, то, как бы она выглядела? Наверное, в чем-то она казалась схожей с затихшим лесом, готовящимся к долгой, изнуряющей зиме. После сравнительно продолжительного периода пасмурных и ненастных дней с дождем, снегом и непременно с ветром, ненадолго установилась хорошая погода. От восхода и до заката на небе сияет неяркое осеннее солнце, освещая ставшую безжизненной, после отлета птиц, местность. Тонкая пленка молодого льда на озере местами разрушена торошением и разбита на мелкие куски, выброшенные на поверхность. Точно кристаллы горного хрусталя, они блестели на осеннем солнце, а колеблющийся чуть нагретый воздух заставлял дрожать эти блики, и, казалось, что в озеро упали тысячи блестящих звезд. Это мерцание озера, возникающие в солнечной дали туманные миражи и глубокая тишина, изредка нарушаемая шорохом движущихся льдинок, производили на Алексея впечатление чего-то нереального и иллюзорного.

Многие ели, стоящие на открытых местах, имели странную форму: их нижние ветви, укрытые снегом, опускались до самой земли, образуя почти непроницаемый для ветра шатёр, укутывая и без того холодную почву твердым покрывалом.