Елена Негва - Меняя завтрашний день

Когда с холмов на лесистую равнину опустился мягкий вечерний мрак, Аня задула свечи, горевшие в её комнате и не спеша выскользнула за дверь, в темноту колдовской ночи. Она медленно шла к своему любимому тихому озеру. Тем временем ночь вступила в свои права, и весь лес заливал серебристый лунный свет, и всё вокруг стало казаться нереальным и сказочным. У озера Аня остановилась, долго не решаясь посмотреть на тающий ковёр из листьев, мерно покачивающийся на воде, а потом, склонившись над ним, заглянула в чёрные глаза сгустившейся ночи, ещё некоторое время словно в оцепенении неподвижно сидя на берегу, до тех пор, пока глухой удар по затылку не лишил её сознания.

Звёзды на светлеющем небе медленно гасли. Так же медленно на северные земли наплывал размытый серый рассвет, которого она уже не видела.

Германия, август 1615 года

Открыв глаза, Аня ничего не увидела. Сначала она подумала, что ослепла, но потом поняла, что это не так. Просто вокруг неё была тьма, непроглядным облаком окружавшим её. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела вокруг себя каменные стены, окованную железом дверь и почувствовала, что сама лежит на соломе, которая давно уже прогнила от сырости и источала неприятные запахи. Подчинившись внезапному приступу страха, Аня в панике бросилась на дверь, хотя уже заранее знала, что это бесполезно. То, что она пыталась месяцами разглядеть в озере, наконец-то исполнилось. Это была плата за силу, которая оставила её. Аня издала протяжный стон, в отчаянии обхватив голову руками и понимая, что сама угодила в собственную ловушку, ощущая, что она заживо погребена в этой тёмной каморке.

Аня не знала, сколько часов она просидела, сжавшись в углу этой зловонной темницы поджав под себя ноги, до того момента, как дверь открылась, и двое людей в причудливых полосатых одеждах под руки отвели её в дальнюю маленькую комнату. Она помнила, что в подземельях всегда царила ночь. И ночь была в её душе, не освещаемая даже неровным светом горящих факелов. Дорогу обратно она бы не смогла осилить, сражённая собственной беспомощностью.

Она в беспамятстве металась по каменному полу темницы, снова и снова глухим голосом выкрикивая ответы на вопросы, которые задавал человек с лицом, закрытым капюшоном.

— Ты заключала договор с дьяволом, ведьма?

— Нет.

— Ты летала на шабаш в Пустых Скалах?

— Нет.

— Смотрите, уверена в своей невиновности, — громким шёпотом отозвался человек в монашеской рясе, поглаживая бородку, — а вот у меня нет сомнений в твоей невиновности, ведьма, ибо ведьмам свойственно лгать Святой Церкви с наглым спокойствием!

— Ты вступала в противную Господу нашему связь с демонами, с этими исчадиями ада?

— Нет, нет, нет! Я ничего не делала такого!

— Мы собрали все доказательства против тебя. Есть свидетели, которые видели тебя за колдовским промыслом! — наседал на неё со всех сторон калейдоскоп лиц, освещаемый то неровным пламенем свечей, но теряющийся во мраке каменных стен. — Зло трояко и состоит из вины, наказания и вреда. Этому троякому злу противопоставляется троякое добро: нравственность, радость и польза. Вине противопоставляется нравственность, наказанию — радость, вреду — польза. Теперь же, во имя Господа, мы хотели бы знать истину, которая сокрыта в твоих злодеяниях, ведьма! И есть ли она вообще, эта истина?

Ей не давали вставить и слова.

— А какими свойствами обладают травы, растущие у воды? — внезапно донёсся до неё чей-то мягкий и вкрадчивый голос. — Не делала ли ты из них отвары, наводящие морок?

— Нет, — растерянно отозвалась Анна и на мгновение подняла голову, стараясь разглядеть в полумраке заговорившего с ней.

— Но ты знаешь, как это делается, верно?

— Да, я знаю как, но я не…

— У кого ты этому научилась? Кто стал твоим наставником?

Анна замотала головой, закрыв ладонями лицо.

— Я не могу вам назвать этого человека…нет, нет, нет…

— Хорошо, — голос казался ей уже тягучим, медовым, успокаивающим, — как долго ты овладевала этим…хм-м…искусством?

— Я… я знаю травы с детства.

— И ты не назовёшь нам имя человека, давшего тебе эти знания?

— Нет.

— Полагаю, это был дьявол, ведь откуда ей было набраться всех этих колдовских по-знаний, в то время как благочестивая госпожа не смеет и помыслить об этом! — раздался другой голос, более грубый, резкий.

Её взгляд скользил вдоль отсыревших стен, каких-то бревенчатых конструкций, ми-мо воды, мерно капающей на холодный пол, мимо лица одного из стоящих ближе всех к ней инквизиторов, которое расплывалось, его черты утрачивали резкость, оплывали слов-но горячий воск, тряслись, как желейная масса. Анна отвернулась и напрягла зрение, чтобы посмотреть на остальных людей, собравшихся для её допроса. Их лица тоже распадались, превращаясь в бледные кляксы, сливались в жуткие маски, которые обнажали безобразные рты, зияющие чёрными провалами…

Они не слышали её. Все они — люди в тёмных одеждах, сидящих на деревянной длинной скамье у стены, лишь неодобрительно качая головами в такт её ответам. Они не верили ей. Они говорили ей о Свете Всевышнего, о покаянии, о молитвах и о том, что причиняя ей боль, они на самом деле заботятся о спасении её грешной души, обманутую дьяволом. Они взывали к Богу, моля его о прощении ведьмы, говоря, что он простит её, если она по-настоящему покается в своих грехах, а они, разумеется, помогут ей сделать это ведь они именно за тем все здесь и собрались якобы на её допрос.

— Ты ведьма, вероотступница, признайся в грехе колдовства! Признавайся немая гадина, проглоти освящённую соль! Выпей святой воды и расскажи, кто научил тебя колдовству и кого ты видела и признала на шабашах ведьм на Пустых Скалах! Тогда тебя не будут больше мучить и подарят вечную жизнь…

Жизнь. Вечная. Даже её они отняли, доказывая обратное.

Боль.

Боль была такой, что она больше не могла кричать: у неё пропал голос, лишь губы чуть шевелились, повторяя как заклинание: «Нет, нет, нет…»

Ей причиняли боль, всё её тело горело, словно обожжённое, волосы спутались и пропитались кровью, кожа связанных за спиной рук была стёрта в кровь.

Били нещадно, грозя применить какие-то более страшные сооружения, продолжая пытать её, обещая подвесить её на дыбе, переломав каждый сустав в теле. Уже одного взгляда на них хватило понять, что после обещаемых пыток она, ставшая простым человеком, не выживет.

— Зачем ты приходила в ночь на Пустые Скалы? Ты колдовала, ведьма? Отвечай!

— Нет, — еле слышно прошептала она разбитыми губами.

— Ты лжёшь, ведьма. Ты хотела околдовать этого человека?

Ужас, который был сильнее боли и страха смерти, заставил Аню поднять голову и взглянуть на человека, стоявшего в тени у двери, которого она не видела до этого момента. Если бы она могла, то закричала бы. Но силы оставили её и она провалилась в спасительную тьму.