Елена Негва - Меняя завтрашний день

Однажды утром, Вигульф застал Сигурда, лежащим на соломенном полу и хлопочущую над племянником Вику, которая пыталась поднять его и прислонить к косяку двери. Подняв на ноги Сигурда, Вигульф заметил необычную бледность, разливавшуюся на лице племянника и испарину, обильно покрывавшую холодный лоб.

Уложив Сигурда на постель, Вигульф стал обыскивать его кровать и нашёл там рыбью кость с вереницей мелко вырезанных рунных знаков, которые местами было сложно разобрать. Аккуратно завернув кость в кусок ткани, он велел девушке закопать его на заднем дворе дома, где находилась уборная. Вика исполнила его поручение, выдолбив ямку в мёрзлой земле и, закопав кость, засыпала её снегом.

Этим вечером он не отходил от ярла, сидя у изголовья постели и наблюдая за его состоянием. К вечеру Сигурд впал в беспамятство, он метался в постели, выкрикивая имена богов и родителей. Иногда его голос понижался до шёпота, и он звал Вику, повторяя её имя до тех пор, пока девушка не приходила и не начинала успокаивающе гладить его по руке.

Глядя на страдания любимого человека, девушка не могла сдержать слёз, которыми мгновенно наполнялись её глаза всякий раз, когда ей казалось, что ярлу становится хуже, или когда мысли в её голове достигали своего апогея, сливаясь в хор визжащих высоких голосов. Вместе с жизнью, наступающая смерть Сигурда забирала с собой большую часть её души, её свободу, любовь, историю и судьбу, над которой девушка была не властна. Она старалась убедить себя в том, что умирающий викинг обязательно поправится и у них есть будущее, однако, Сигурд, лежащий в бессознательном состоянии, не мог дать ей та-кой гарантии. Тупая ноющая боль физически отдавалась в грудной клетке и девушка не могла дышать, задыхаясь у постели Сигурда, покрывая его холодные руки поцелуями и орошая их безостановочно льющимися слезами. Временами, поднимая голову, чтобы взглянуть на него, девушка чувствовала сильное головокружение и снова роняла её на покрывало, продолжая беззвучно плакать.

Альвгерд, собравшись, отправилась за Норой, возлагая на неё последние надежды в исцелении племянника. Однако, как оказалось, Нора давно скончалась от старости, и её тело нетронутым лежало в землянке, присыпанное землёй. Услышав такие новости, Вигульф ещё больше нахмурился, словно начиная догадываться о чём-то.

На рассвете дыхание Сигурда стало еле слышным и торопливым, его грудь словно тряслась в лихорадке. Он лежал с закрытыми глазами, и только его дыхание свидетельствовало о том, что ярл жив.

Вика вздрогнула, мгновенно очнувшись ото сна. Весь дом был погружён в сон, и девушка не понимала, что её разбудило. В спальне Сигурда, кроме него самого, в этот момент находилась она одна. Подбросив несколько сухих веток в огонь, девушка поворошила веткой тлеющие уголья, и костёр медленно стал разгораться, наполняя комнату приятным ровным светом.

— Вика, — еле слышно позвал Сигурд.

Девушка немедленно подошла к нему.

— Когда я умру, — медленно начал он, — ты…

— Нет, ты не умрёшь, — перебила его девушка, хватая за руки. — Ты ещё так молод и силён! Не говори так, прошу тебя!

— Не перебивай меня, девушка, — слова давались Сигурду с трудом. — Когда я умру, обещай мне, что не вернёшься домой в мир, откуда ты пришла к нам, чего бы тебе это не стоило. Вигульф освободит тебя, и ты станешь свободной, большего я тебе не успел пообещать. Дядя позаботится о нашем доме и всё будет хорошо.

— Я не понимаю…

Сигурд не отвечал девушке и не смотрел в её сторону. Его взгляд был прикован к пламени разгоревшегося огня. Немного помолчав, он продолжил говорить, делая паузы между словами, чтобы отдохнуть. Его глаза затуманились, словно он вспоминал что-то давно забытое:

— Один хочет, чтобы я рассказал тебе о том, что я вижу и что я помню. Тебя я помню рождённой за гранью настоящего, пришедшую к нам из одного из девяти миров и девяти корней ясеня, которого мы знаем по имени Иггдрасиль, это древо омытое влагою мутной, зеленеющее вечно над источником Урд, который прозрачен и чист. Ты хочешь вернуться в свой мир, однако, он уже изменился, как меняется всё вечное, неподвластное воле жителей Мидгарда. Как и предвещали вещие норны, мир становится враждебен и наш золотой век заканчивается. С его окончанием жажда наживы проникнет в сердца людей, и они будут убивать и обманывать друг друга ради золота. Имена героев уже забываются и стираются из памяти и истории священных родов, однако снова вечность изменится и люди попытаются снова обрести своё счастье. Наших богов тоже постигнет такая участь, когда и они начнут проливать кровь и нарушать свои клятвы, и эта война будет продолжаться много лет и закончится гибелью богов. Их дети, и те из них, кто не повинен в убийствах и клятвопреступлениях, останутся в живых и будут править новым миром, который возникнет после гибели старого. В этом мире, где ты родилась и жила, правят потомки богов, однако, и они не вечны, поскольку молодость их не наделила ни опытом, ни мудростью.

Он умолк, и некоторое время было слышно потрескивание костра и шум поднявшегося ветра в кронах деревьев. Перед глазами Вики на мгновение показалась картинка, когда в рассветных лучах солнца поднявшийся с земли снег закружился над полями, превращаясь в серебристо-розовую пыль. Тем временем, взгляд Сигурда прояснился, и он продолжил:

— Я хотел, но не понимал, что на самом деле желал выпить с тобой свадебного эля перед всеми свидетелями, а не смотреть, как ты работаешь и стираешь в ледяной реке мои вещи. Я хотел сделать тебя свободной, чтобы каждое утро ты, замерзая, не пыталась развести потухший огонь в очаге из заледеневших поленьев. Я хотел любить тебя, но моя гордость не позволяла мне освободить тебя хотя бы от того, чтобы ты наливала пиво моим воинам, которые считали тебя вещью, несмотря на то, что я запретил прикасаться к тебе. Я привозил тебе украшения, но не видел, что у тебя нет нарядных платьев, чтобы надеть их. Я никогда не думал о тебе, однако, ты всегда была в моих мыслях, я люблю тебя и вижу в тебе доброго друга, который никогда не предавал меня.

Вика молча смотрела на яркий огонь очага, бросавший на дощатые стены высокие призрачные тени, хаотично перемещавшиеся по комнате, словно исполняя древний ритуальный танец. В доме царила полнейшая тишина, понемногу проникавшая в душу девушки, которая беззвучно плакала, не в силах посмотреть на умирающего.

— Я много раз ошибался, — после паузы продолжил викинг, — и боги справедливо наказали меня, отобрав всю удачу, и теперь даже последняя собака не предложила бы мне помощи, не говоря уж о каких-то совместных делах и походах. Я стал никем и ничем, словно меня и никогда не было…