Юрий Стукалин - Убей или умри! Оскал «Тигра»

— Уф! — мне действительно полегчало. — Спасибо!

Вода залилась за воротник, я почувствовал, как легкий ветерок продувает намокшую одежду.

— Всегда пожалуйста, — снова зевнул солдат и подытожил: — Завидую я вам танкистам.

— Это почему же?

— И паек у вас улучшенный, и отношение командования. Коньячок, поди, попиваете.

— Бывает, — ответил я, подумав, что солдат не совсем правильно истолковал мое состояние. — Удачи тебе.

— И тебе.

Мой экипаж пребывал в расслабленно–благообразном состоянии. Ланге с Херманном дрыхли на своих местах, а Зигель со Шварцем о чем–то спорили и, вероятно, уже давно. Томас махал руками перед носом Хуберта, а тот кивал головой и скептически ухмылялся:

— Ну да. Конечно. Ага. Так я тебе и поверил.

— Эй, спорщики! — обратился я к ним. — Будите этих клоунов и в путь.

— Опять вперед на восток? — скривился Зигель.

— Почти. Будем в боевом охранении.

На сборы ушло минут десять. Ланге все это время ворчал, что наш «тигр» точно не сдюжит такой усиленной эксплуатации. Пришлось на него прикрикнуть и заставить замолчать.

Когда взревели двигатели, я не стал забираться в башню, а устроился на корпусе слева от пушки. Фары мы не включали, а в сумерках одних глаз механика–водителя маловато. Не хватало нам еще застрять в какой–нибудь яме.

До окраины деревни добрались без проблем, если не считать того, что Зигель, тоже не желавший торчать внутри танка и потому усевшийся справа от меня на броне, задремал и начал клевать носом. Я по опыту знал, чем такой сон может закончиться.

Однажды зимой мы из жалости взяли к себе на корму замерзающих пехотинцев. Больно было смотреть, как они волочатся по обледенелой, запорошенной снегом дороге. Гренадеры тащились со всем своим снаряжением, кто–то едва держался на ногах, и тогда товарищи помогали ему, распределяя его скарб между сослуживцами.

Я посадил на свою машину несколько человек. Желающих было вдоволь, но не мог же я уместить всю роту. Большая часть гренадеров расположилась на корме, а четверо солдат спереди. Ночь, завывание ветра, монотонное урчание двигателя, а главное, дикая усталость сделали свое дело. Солдаты, укутавшись, задремали на броне танка.

Один молоденький пехотинец, сидевший спереди, крепко заснул и незаметно для всех наклонился вперед. На разбитой дороге «тигр» дернулся, и парень носом нырнул прямо под гусеницы. Его перемолотило в кашу. Мы бы и не заметили ничего — когда траки «тигра» дробили его кости, танк даже не качнуло. Заметил это происшествие командир следующего за мной танка, фары которого осветили кучу кровавого тряпья на белой от снега и льда дороге.

Мы остановились и осмотрели тело, хотя телом это уже можно было назвать весьма условно. Нам лишь оставалось надеяться, что парень умер мгновенно, не успев проснуться. Я, как командир танка, получил строгий нагоняй. Дело могло кончиться трибуналом, но за меня вступился Клог, который люто возмущался, что не моя вина в том, что командиры пехотных подразделений не обеспечили должным образом своих подчиненных необходимым транспортом. Но в любом случае история была прескверная. Парня жалко — так глупо погибнуть! После этого я гонял пехоту палкой от нашего «тигра» и брал на борт гренадеров только в тех случаях, когда этого требовала боевая ситуация.

— Зигель, твою мать! — крикнул я.

Томас даже не дернулся, продолжая дрыхнуть.

— Просыпайся! — я приподнялся и сильно щелкнул его по носу.

Томас встрепенулся, принялся тереть глаза:

— Сморило меня. Может, споем, командир, чтобы не заснуть, а?

— Ты тут уже чуть под траками не спел. Соберись. Первым будешь дежурить.

— А вот это не очень правильно, — обиделся Зигель. — Херманн и Ланге уже поспали. Они должны сначала нести дежурство.

— Ты меня поучи еще, — хмыкнул я. — Вмиг все твое барахло из ящика выкину к чертям.

— Да не осталось там барахла, — опечаленно проговорил он. — Все в негодность пришло после того, как русские в ящик жахнули.

— Значит, на ящик впредь замок повешу, — подначивал я. — Ведь наверняка успел поспать, не так ли?

— Так, — буркнул Зигель. — Успел. Но они дольше кимарили.

— Вот и подежуришь первым, — строго сказал я, — чтобы впредь не спорил и не врал.

Томас насупился и молчал, пока мы наконец не подъехали к окраине деревни.

Здесь Луханино пострадало значительнее всего. В небо время от времени взлетали осветительные ракеты, давая возможность разглядеть остатки села. Что не уничтожили снаряды и авиабомбы, пожрал огонь. Кое–где на развалинах еще вился дымок, но основная часть деревянных построек уже превратилась в остывшие угли. Обугленные печи высились тут и там, словно молчаливый укор человеческому безумию.

Мы поставили танк возле разрушенной взрывами избы. Прежде дом этот утопал в зелени яблоневого сада, о чем теперь напоминали лишь обломки торчащих из земли стволов. «Тигр» хорошо сливался с нагромождением бревен и торчащих в разные стороны досок, и распознать издали его силуэт было непросто. Для дополнительной маскировки мы набросали на броню найденные поблизости ветки.

Зигель уже заступал на дежурство, а мы собирались ложиться спать, когда мне показалось, что при вспышке очередной осветительной ракеты я заметил движение около покосившегося сарая. Чудом уцелевший во вчерашнем побоище, он находился метрах в пятидесяти от нас.

— Там кто–то есть, — шепотом предупредил я ребят.

— Тебе показалось, — лениво проворчал Зигель. — Может, тряпка какая на ветру колыхнулась.

— Томас, нет ветра, — разумно вставил Карл Ланге, высовываясь из люка.

— Изрешетим из пулемета, и дело с концом, — бойко встрял Шварц. — Если иваны там, то накроем их, а если обычная тряпка, так она не обидится.

— А если там наши парни из разведки? — предположил Херманн. — Или гренадеры пост выставили, не предупредив нас?

Я призадумался. В темноте тяжело было что–то разобрать.

— А может, действительно, почудилось? — не унимался Зигель.

— Проверить все равно надо, — ответил я. — Мало ли что. Вдруг и правда русские там засели.

Можно было оповестить Клога или экипаж «тигра», занявшего позицию где–то левее нас. И, наверное, так было бы правильнее, но я опасался, что, если в сарае никого не окажется, меня надолго сделают в роте объектом язвительных шуток. Да и весь мой экипаж тоже. Едва ли приятно, когда при виде тебя, прыская от смеха, будут отпускать разного рода колкости. Живо представил себе, как какой–нибудь прыщавый топтун–пехотинец гнусавит: «А это не тот ли герой, который тряпки в ночи испугался и всю дивизию на помощь вызвал?» А уж командиры остальных «тигров», которым Клог сегодня ставил меня в пример, непременно отыграются за мою минуту славы. Этих размышлений мне хватило, чтобы принять решение — если действовать, то только самим.