Сергей Жемайтис - Поединок на атолле

– У тебя плохо варит эта штука,- Ван Фу постучал себя по лбу,- тебе мало войны. Хочешь еще?

Жак поддержал его:

– Не стоит жалеть об этом. Здесь война идет не за наши интересы. Дерутся два хищника, кто бы из них ни победил, он останется нашим врагом и прольет еще много крови лучших людей.- Жак помолчал и сказал печально:

– Здесь войну ведут те же пираты, только у них больше кораблей и матросов, они заставляют миллионы людей обеспечивать войну всем необходимым. Каждая воюющая сторона говорит, что только она дерется за правое дело. Неправда! Только ваша республика ведет справедливую войну с фашистской Германией.- И, как всегда, если разговор заходил о борьбе за справедливость, он закончил своим девизом: – Правда и мужество победят!

На третий день штиля Ван Фу, обладавший удивительной дальнозоркостью, заметил справа по борту небольшой скалистый островок. Решено было отдохнуть на нем день-другой в ожидании попутного ветра.

Мы стали грести, как на гонках, по крайней мере, вкладывали не меньше сил и старания, хотя наша «крейсерская» скорость была чуть выше черепашьей.

Неожиданно Ван Фу опустил весло и, показав пальцем на небольшую возвышенность, сказал:

– Там военны люди. Японски солдаты!

Как он рассмотрел на таком расстоянии солдат японского гарнизона!

Тотчас же мы развернули баркас на сто восемьдесят градусов и стали удирать. Вот тут мы с Ван Фу, наверное, показали настоящий класс!

С берега начали стрелять, сначала из пулемета, затем из мелкокалиберной пушки. То ли на острове были плохие стрелки, то ли они, рассмотрев нас в дальномер, решили просто «позабавиться», трудно сказать, но пули и снаряды ложились довольно близко.

Много лет спустя я читал о японце, который остался один в живых на таком вот островке. Прошло пятнадцать лет после окончания войны, а он, как истинный самурай, верный долгу и присяге, все еще охранял бетонные казематы и ржавые орудия. О нем забыли, а он все еще считал, что идет война, и ждал, что, как только она окончится, сам Микадо пришлет за ним.

Наверное, этот самурай в конце концов помешался, потому что стрелял в любой корабль, который хотел подойти к островку. Может быть, к тому самому островку?

Однажды после захода солнца к нам в баркас запрыгнул кальмар. Ван Фу хотел было приготовить его по-китайски и стал горевать, что нет необходимых приправ, но Жак сказал, что этого небольшого кальмара можно обменять на большую рыбу, и тут же приступил к делу: стал потрошить еще живого кальмара. К своему удивлению, я увидел, что внутренности моллюска фосфоресцируют, как стрелки у папиных часов.

Я принес крючки и леску – довольно толстый шпагат, таким можно было вытянуть и небольшую акулу. На конце лески был стальной поводок.

Жак привязал крючок, наживил на него мясо кальмара, а кусочек светящихся внутренностей прикрепил к леске на полметра выше крючка с наживой. Затем он подал мне приготовленную снасть.

– Опускай! Так ловят у меня на родине. Свет подманивает рыбу к наживе, она ее хватает, вот и вся хитрость.

Ван Фу загремел примусом. Действительно, не прошло и пяти минут, как леску с такой силой потянуло вниз, что она обожгла мне пальцы, и если бы Жак не догадался ее закрепить за «утку», то мы бы простились с ней навсегда. Бечева звенела, разрезая воду. Баркас явно стал двигаться.

– Зачем ты ловил такую рыбу? – спросил Ван Фу,- как ее теперь таскать?

Внезапно на длину лески вылетело что-то большое и с сильным плеском шлепнулось в воду. Леска лопнула.

Ван Фу пробормотал что-то по-китайски, наверное, благодарственную молитву богу моря.

Один я горевал. Жак тоже довольно равнодушно отнесся к потере марлина или, может быть, гигантского тунца. Он сказал, что нам такая рыба пока не нужна, и уже привязывал другой крючок. Также снабдив «фонариком», бросил хитроумную снасть за борт.

Очень скоро опять клюнуло, но не с такой силой, и мы с Ван Фу, мешая друг другу, вытащили небольшого тунца, килограммов на пять весом…

На шестой день, с полудня, наконец-то подул ветер, и какой! После изнуряющей гребли мы блаженствовали с Ван Фу, развалясь на матрасах, слушали радио и комментировали события, происходящие в мире.

Этот небольшой островок, наверное, назван был так именем корабля, который впервые вошел в его лагуну, а может быть, погиб на рифах при подходе к нему. На пустынном берегу торчали из песка шпангоуты вельбота старой конструкции. Дерево от времени приобрело серо-серебристый цвет, медные гвозди отливали густой зеленью и ломались в руках, только в середине на изломе поблескивала еще червонная медь. Сколько лет тому назад причалил сюда этот вельбот, если даже медь превратилась в прах!

Мы очень устали, да и запасы наши были на исходе. Здесь решено было отдохнуть дня три-четыре. На острове росло несколько сотен кокосовых пальм. Я, как «опытный» заготовитель копры, сразу увидел, что здесь уже несколько месяцев не было людей. Повсюду на берегу валялись орехи и немало их виднелось в темно-зеленой листве пальм.

Пустынный остров облюбовали морские птицы. Встретили они нас довольно недружелюбно. Только мы подошли к берегу, как Ван Фу отправился собирать топливо для костра.

Он грозился, еще при подходе к атоллу, как-то по-особому приготовить рыб-попугаев, ловлю которых мы с Жаком взяли на себя. Через несколько минут он прибежал, отплевываясь и ругаясь на всех известных ему языках. Я подошел к нему и отпрянул: так от него скверно пахло. Все его лицо и одежда были в белесой слизи.

Ван Фу погрозил кому-то кулаком и крикнул:

– Я тебе покажу, как плеватися.- Он стал яростно мыть лицо, затем полоскать рубаху и штаны.

Выяснилось, что кок наткнулся в кустарнике на больших голошеих птенцов, которые его заплевали с ног до головы.

Я побежал, на свою беду, посмотреть на этих птенчиков и поплатился. Как я ни был осторожен, какой-то «стрелок» за несколько метров влепил в меня струю вонючей кашицы.

Мы хорошо приметили «детский садик», где воспитывались птенцы с такими неприятными для окружающих наклонностями. В других птичьих колониях нас встречали тоже не особенно приветливо, да мы старались не разгуливать по острову, а больше всего времени проводили на берегу, возле баркаса и в лагуне.

На третий день нашего пребывания на острове Святой Маргариты, около полудня в лагуну вошли два катамарана, загруженные так, будто сюда прибыли переселенцы на вечное жительство и, рискуя жизнью, захватили все свое движимое и недвижимое имущество. В первой лодке на ворохе вещей вертелась черная собачонка и нетерпеливо тявкала, глядя на берега бухты. Иначе себя повели поросята, я не заметил, из какой лодки они выскочили и теперь, пофыркивая, плыли к нам.