Владимир Беляев - Встреча с границей

Не желая покидать участок, зная святое правило, что чекисты границу без приказа оставить не имеют права, долго кружил Терентий Матвеевич со своим Другом около заставы, пока не пал смертью храбрых в неравном бою.

Крестьяне обнаружили мертвое тело Терентия Матвеевича на обочине глухой лесной дороги. Он лежал уткнувшись холодным лицом в хвою под молоденькой сосенкой, сжимая в руке свой автомат.

Возможно, еще долгое время пролежал бы он так, если бы всю ночь с 22 на 23 июня не доносился оттуда, из леса, полный отчаяния надрывный собачий вой.

Это верный Друг горевал над телом своего убитого хозяина.

Вся его верная собачья любовь, одна из самых крепких и постоянных на свете, была выражена в тоскливом вое, разносившемся над сосновым лесом.

— Целых восемь суток, — рассказывает плотник Каминский, — не подпускал Друг никого из окрестных колхозников к бездыханному телу своего воспитателя.

А ночью, когда лес пустел и полная луна всходила над Западным Бугом, освещая безрадостным, неживым светом поля вчерашних боев и пепелища разрушенных застав, опять доносился из леса слабеющий с каждым часом, но по-прежнему тоскливый протяжный вой Друга. Он достигал окраин соседнего села, будил сельских собак, и вся округа оглашалась собачьим воем, тревожа и без того напуганных войной волынян.

Лишь на девятые сутки удалось Каминскому отвести подыхающую от голода и жажды собаку к селу и только после этого похоронить хозяина.

Долгие тридцать семь месяцев гитлеровской оккупации собаку прятали в сарае. Стоило Другу увидеть на улице гитлеровца в военной форме, он рвался к нему, яростно рыча, и трудно было удержать его.

Осенью тысяча девятьсот сорок четвертого года плотник Каминский привел Друга на поводке к знакомым пограничникам и рассказал его необычную историю.

Молодые пограничники охотно приняли в подарок огромного черного пса, ухаживали за ним, окружили Друга заботой, тем более, что он вполне оправдывал их доверие.

Летом тысяча девятьсот сорок пятого года в пограничных районах Волыни появился бандитский главарь Чуга́н. Вскоре стало известно, что под этим «псевдо» скрывается жестокий палач, буржуазный националист Бедзюк, уроженец местечка Мышова. Когда кончилась война, его сбросили с иностранного самолета в районе Пинских болот, откуда он добрался до Любомля и, сколотив банду, стал терроризировать мирное население Волыни.

Будучи надрайонным «проводником» организации украинских националистов, Чуган поджигал колхозные постройки и убивал активистов в Овадненском, Локачевском, Владимирском, Устилужском и других районах Волыни. Любыми мерами он старался сорвать коллективизацию, запугать население, помогающее Советской власти.

Восемнадцатого октября тысяча девятьсот сорок восьмого года пограничниками было получено срочное сообщение, что в одном из районов банда Чугана подожгла колхозный коровник.

Через час пришло сообщение о поджоге в другом селе.

В район происшествий были снаряжены группы пограничников. В составе одной из них оказался и пограничник с собакой Другом.

Бандитов долго преследовали.

Через несколько дней в районе Мусурского леса сержант Сирченко первым заметил дым в предрассветном лесу.

Чуган и его сообщники, усевшись у костра, кипятили в молочном бидоне болотную воду.

Бандиты заметили, что их окружают. Чуган стал отходить первым. Меткая пуля снайпера-пограничника заклинила диск его автомата. Чуган, уходя, остреливался из парабеллума. Его отход прикрывал коренастый веснушчатый эсбист [1] СБ — «Служба безопасности» бандеровцев. В нее националисты набирали самых жестоких палачей. в ватной фуфайке по кличке «Марко Проклятый».

Установив на пеньке немецкий ручной пулемет, он короткими очередями задерживал пограничников. Другой бандит, помоложе, но такой же заросший, пропахший плесенью и болотной тиной, поспешно сжигал в соседней лощинке документы.

Откуда ни возьмись, как черная молния, выскочила из-за кустов и набросилась на «Марка Проклятого» огромная сильная собака.

Друг повалил пулеметчика-эсбиста и с налета прокусил ему горло. Став своими тяжелыми лапами на грудь бандита и глухо рыча, он поджидал пограничников, которые устремились за Чуганом. Не знал Друг, что в это время бандит, сжигавший документы, целился в него из «вальтера».

Через несколько минут был уничтожен подоспевшими пограничниками сам Чуган, а его сообщники взяты живьем и связаны.

А раненый Друг, как ни лечили его пограничники заодно с опытным ветеринаром, какие только лекарства и целебные травы ни прикладывали к его ранам, дотянул лишь до первой весенней капели.

Поглядел он однажды поутру на прибежавшего к нему дневального своими умными, грустными-грустными угасающими угольками, заскулил и издох.

Крестьяне и пограничники захоронили его в сосняке, подле песчаной могилы Терентия Матвеевича, а кто-то из сельских пионеров вывел раскаленным гвоздем на фанерке короткую, но очень справедливую надпись:

«ЙОГО ВІРНИЙ ДРУГ».

Границу нарушитель перешел ночью. Утром на опушке леса его увидел деревенский мальчишка. Прибежал на заставу и говорит:

— На шее автомат, сбоку пистоль, нож и сумки какие-то.

— Покажи то место, где видел его, — попросил Смолин парнишку.

Собака быстро взяла след и повела пограничников в глубь леса. Старшина сразу почувствовал, что имеет дело с ловким врагом: нарушитель старался запутать следы. Он часто возвращался на одно и то же место, прыгал в сторону и шел параллельно своему первоначальному следу.

Пропетляв по лесу около трех часов, пограничники выскочили на косогор, спадающий к реке, и остановились, чтобы перевести дух, оглядеться.

Косогор был усеян цветами. Алые, желтые, голубые, они пестрели вокруг, как на полотнах Сарьяна. Над цветами сосредоточенно и усердно хлопотали пчелы.

— У каждого свои заботы, — философски заметил кто-то за спиной Смолина. — Одни мед ищут, другие...

Смолин обернулся. Его глаза встретились с задумчивым взглядом Бурдина.

Ему нравился этот расторопный и смышленый солдат, который умел видеть природу и удивляться тому, мимо чего другие проходили равнодушно. «Из него может выйти хороший следопыт, — подумал Смолин о Бурдине. — Вот только собранности ему не хватает, ну да это дело наживное».

Бурдин, словно угадав мысли Смолина, понимающе улыбнулся.

Собака неудержимо рвалась к реке. У воды она остановилась и заметалась по берегу. Смолин подхватил ее на руки, вошел в воду.

Речка была неглубокая, но быстрая, с каменистым дном. Нарушитель прошел вниз по течению с полкилометра, перебрался на другой берег, миновал луг и вышел на дорогу, которая вела через поле к синеющему вдали лесу.