Владимир Беляев - Встреча с границей

О, как долго их нет, как долго! Если б догадались, выехали навстречу! Но откуда им знать, что нарушитель, которого они ищут, здесь, в сарае?

Пограничники пришли тихо, незаметно. Подкрались к сараю, вихрем ворвались в дверь. И это спасло ее...

Горы все выше. Ощетинились елью и сосной крутые склоны, тесные ущелья разлили по глубокому дну своему живое серебро. Ослепительно яркий, искрящийся на солнце снег уже припорошил хребты. Еще несколько дней — и он ляжет повсюду мягким пушистым покрывалом. А когда завьюжит и запуржит — гляди в оба: о такой погоде только и мечтает враг.

В Тюрингии на одном из крупных заводов работал инженер К. Он приехал сюда с семьей сразу после войны. Горячо взялся за дело, быстро проявил себя. И поскольку здесь никто его не знал, а он сам не давал ни малейшего повода заинтересоваться его прошлым, — вошел в доверие, стал нужным человеком.

Но однажды февральским вечером инженер К. неожиданно исчез. Хватились — семьи его тоже в городке нет. Больше того — важные чертежи на заводе пропали.

Начали искать, выяснять. Кто же он в самом деле? Оказалось — бывший эсэсовец.

Куда мог податься матерый волк со своим выводком? Ясно, на запад, куда же еще. И если его прохлопают на границе, завод и государство понесут большой урон: в чертежах производственные секреты.

Февраль был с частыми, изрядно надоевшими метелями, с долгими морозными ночами. Два штабс-ефрейтора — сын литейщика, кандидат партии Дитмар А. и бывший слесарь-инструментальщик Антон К. после полуночи отправились на границу. Командир роты назначил им участок: роща из молоденьких елочек в ста пятидесяти метрах от пограничной черты. Они хорошо знали то место, и в другую ночь поставленная командиром задача не показалась бы сложной. Однако сейчас шел густой мокрый снег, с вечера на землю лег плотный туман — попробуй, разгляди что-нибудь!

Инженер К. поднялся в горы по заячьей тропе и перед решающим броском велел всем надеть белые халаты. На случай встречи с пограничным нарядом зарядил пистолет и переложил в верхний карман флакон с концентрированной азотной кислотой. Представится удобный случай — можно и не поднимать шума, не стрелять. Кислота ослепляет мгновенно.

В нем и теперь, много лет спустя после войны, жил эсесовец. Такие, как он, знали, как проще и сподручнее всего разделаться с человеком. Инженер К. изощрялся в этом искусстве в лагерях смерти.

Не забыт и не будет забыт народами Бухенвальд. Само название этого лагеря в переводе звучит безобидно, даже поэтично — Буковый лес. Инженер К. бывал там и после войны, на экскурсиях, и делал вид, что все его существо содрогается от ужасов, которые выпали на долю сотен тысяч людей. Он шагал по аллеям Букового леса и знал, что земля его удобрена человеческими костями. Он сидел в кинозале музея и смотрел документальный фильм: бульдозер разравнивает холмы из человеческих трупов. Он видел абажуры, сделанные им самим из человеческой кожи. Осматривая печи крематория, он завидовал изобретательности его устроителей. Как ловко разделывались здесь с узниками лагеря! Обреченных на смерть вели якобы на медицинский осмотр. Им объявляли: господин комендант заботится о здоровье каждого. Поэтому всем надо раздеться и по одному заходить в кабинет врача.

Действительно, эта небольшая, почти квадратная комната вполне может сойти за кабинет врача. Выкрашенная белой олифой мебель. На чистых, безукоризненной белизны стенах — медицинские плакаты. Рядом, через порог — стойка с аккуратно нанесенными делениями. Осмотрев пациента, врач предлагал ему подойти к этой стойке и выполнить несложную процедуру — измерить рост. Человек доверчиво переступал порог, поворачивался спиной к стойке и в ту же секунду ему стреляли в затылок.

«Каждому — свое» — красивой чугунной вязью отлито фашистами где-то на заводе. Это «философское» изречение укреплено над входом в Бухенвальдский лагерь. Его не снимают и сейчас: пусть люди читают, пусть до конца поймут, что такое фашизм...

Германская Демократическая Республика сурово наказала преступников. От возмездия ушли лишь те, кому пока удается скрывать свое настоящее лицо. И все же, сколько веревочка ни вьется — концу все равно быть. Чувствовал это и инженер К. По ночам, вероятно, не спал — чудились чужие шаги под окном. Придут рано или поздно, но здесь — придут. А вот там не тронут, там все такие живут. Значит, надо перебираться туда, перебираться пока не поздно. Лишь бы только там не усомнились, поверили — лет-то прошло порядочно. Что бы такое придумать? Чем оправдаться перед ними? Какой-либо документик прихватить? Ах да, чертежи!

Он спрятал их за пазуху, надежно. Пробирался через лес, глубоко увязая в снегу, и представлял, как дорого ему заплатят за них: марками или долларами — все равно. Он даст там дочери образование и выгодно выдаст ее замуж. Белым привидением кажется она сейчас в этом зимнем, заснеженном лесу, бредущая между нахохлившимися молоденькими елочками. Устало пыхтит в своем длинном саване ее мамаша. Каково на горной тропе ей, уже немолодой и располневшей женщине? Дотянет ли? Оставалось совсем немного...

— Стой!

— Руки вверх!

Голоса послышались с разных сторон. Инженер выхватил пистолет и стал всматриваться: ели стояли неподвижно, будто и они караулили пришельцев, не хотели пропускать к границе. Солдат не было видно. Но он же не ослышался, они где-то здесь, за деревьями. И то, что пограничники рядом, а он их не видит, больше всего злило и пугало его. Стрелять? Куда, в кого? В белый свет? А если ответят? Убьют? Жену, дочь, его самого?

Он разрядил бы сейчас всю обойму, не дрогнув, если бы знал, что не получит сдачи. Но ситуация сложилась не в его пользу. Выстрелить — значит погубить себя. Он еще несколько секунд колебался, затем грязно выругался и швырнул пистолет в снег. Достал из кармана флакон с кислотой и тоже выбросил. Поменьше будет улик!..

Старший наряда штабс-ефрейтор Дитмар А. дал предупредительный выстрел, приказал всем лечь на землю. Подоспел еще один, соседний наряд...

Рассказав о том, как было дело, штабс-ефрейтор знакомит нас с местностью, интересуется, так ли служат в горах советские пограничники. Рекомендует проехать еще дальше на юг — там у них есть свой Карацупа.

— Нашего Хаусладена вся граница знает, — говорит командир подразделения. — Отличный следопыт! Сколько, думаете, он задержал нарушителей? Свыше девятисот... О нем даже в Западной Германии пишут. Боятся!

Стало быть, надо ехать на юг.

Сумерки рано окутывают горы.

На дороге часто встречаются патрули, в некоторых местах путь преграждают шлагбаумы. Короткая остановка, тщательная проверка документов — и можно следовать дальше.