Виктор Егоров - Чекисты рассказывают... Книга 2-я

— Сами знаем...

— Лично вам тюрьма и не могла бы грозить, ведь вам немного лет. По-видимому, угнали вас ребенком... Других же Родина простила...

Молодого поддержали стоявшие за его спиной постарше:

— Нас не проведешь!..

Неожиданно со двора раздался крик:

— Пустите! А-аа! Отпустите меня! Господин консул, помогите! Господин консул, они не хотят к вам пускать!

Нечаев подошел к двери. К бараку рвалась женщина. Она держала за руку мальчика лет пяти, бледного и худенького.

— Помогите! — женщина, воспользовавшись тем, что солдат отступил в сторону, подбежала к двери и, споткнувшись, упала на колени. — Я хочу домой! — ее крик был полон отчаяния.

— Кто вас не пускает? — Нечаев помог ей подняться.

— Нет, нет. Сейчас же, с вами! — не отвечая на вопрос, причитала женщина.

— Кто вы? Что случилось?

— Они хотят отобрать у меня сына! Я — русская... Говорят, что могу ехать домой только одна! Они не пускали меня к вам!

— Кто не пускал?

— Эти, ами! Американская администрация. Вон они стоят, — женщина указала рукой на двух американских солдат. — Начальник лагеря сказал, что если я и поеду домой, то одна. Они хотят отнять у меня сына! — Женщина снова залилась слезами. Нечаев повернулся к американскому дипломату:

— Господин Дилл, прошу объяснить, что происходит?

— Это какое-то недоразумение, мистер Нечаев... Эта женщина, вероятно, не в своем уме! Если хочет ехать, пусть едет!..

— Как ваша фамилия?

Женщина склонилась над мальчиком. Потом, вытирая слезы, повернулась к Нечаеву:

— Синельникова. Ольга Синельникова.

— Ребенок ваш?

— Мой. Это мой сын, но родился он здесь... Вот они и говорят, что мальчик является австрийским гражданином и должен здесь остаться. Это чудовищно!

— Успокойтесь. Через три дня вы вместе с вашим сыном поедете домой. Я за вами приеду. Так, господин Дилл?

— Да. Это какое-то недоразумение...

— А вы, граждане? Может быть, с кем-нибудь тоже произошло недоразумение?.. А теперь кто-нибудь надумал? — Нечаев окинул взглядом собравшихся в бараке.

— Мы еще подумаем, — сказал один. Как видно, эта сцена произвела на них впечатление. На лицах собравшихся была написана явная растерянность.

Когда совсем стемнело, Нечаев приехал в гостиницу. Он уже готовился лечь спать, как неожиданно раздался телефонный звонок. «Вероятно, ошибка», — подумал Нечаев, но все же поднял телефонную трубку.

— Господин Неча-аев? — услышал он женский голос.

— Да.

— Извините. Я ва-ас потревожила?

— Пожалуйста...

— Это говорит Элизе, переводчица господина Дилла.

— Слушаю вас.

— Вы еще не спите?

— Да как вам сказать...

— Я дума-ала, что еще не так поздно... Я тоже остановилась в этой гостинице...

— Очень приятно.

Наступила пауза. Элизе молчала. Нечаев считал невежливым первым повесить телефонную трубку.

— Господин Неча-аев, вы забыли свои перчатки. Я позвонила, чтобы вы не беспокоились... Если хотите, я занесу вам...

Нечаев вспомнил, что перед уходом из лагеря никак не мог найти перчатки. Подумал, что сунул их в саквояж.

— Спасибо. Не беспокойтесь. Я зайду завтра.

— Вы, наверно, очень устали?

— Да. Сегодня был трудный день...

— Тогда извините. Спокойной ночи.

— До свиданья.

...В конце рабочего дня, когда десятки телефонных звонков то и дело отвлекали внимание и не давали сосредоточиться, Забродин решил, наконец, отключить телефонный аппарат: «Если возникнет что-нибудь неотложное, разыщут через секретаря. Нужно обдумать, что же все-таки происходит». Пока в руках у полковника были только разрозненные эпизоды.

«Союзнички» явно готовят сюрприз. Где он? В каком облике предстанет?» Мелочей множество: то тут, то там словно какой-то таинственный кукольник дернет за ниточку. Многие стали замечать за собой слежку. Да и с магазином на Ландштрассе...

Забродин думал, сопоставлял, сравнивал... За окном сгущались теплые венские сумерки, на улицах вспыхивали световые рекламы. А он все сидел, не зажигая света. И чем темнее становилось в кабинете, тем меньше у полковника оставалось надежды придумать что-нибудь путное...

Забродин вышел на улицу. Возле памятника Советскому воину-освободителю бил фонтан. Падающие капли воды, подсвеченные разноцветными электрическими лампочками, переливались, словно фейерверк. У подножия памятника лежали свежие цветы: благодарные австрийцы каждый день их меняли.

Постояв у памятника, полковник направился к «Штадтгартену». Днем в этом сквере было много любопытных. Они собирались возле прудов, смотрели на плавающих лебедей и уток. Взрослые и малыши бросали им хлебные крошки, доверчивые птицы хватали пищу прямо из рук. Сейчас здесь было пусто.

Выйдя из сквера, Забродин пошел по тихим улицам. Гулял долго и порядком устал. Возвратившись в гостиницу, он зашел за ключами к портье. Дежурила фрау Кюглер, полная круглолицая австрийка. Она всегда была приветлива и доброжелательна, и, когда у него выдавалась свободная минута, он с удовольствием с ней беседовал.

Так и сейчас. Фрау Кюглер спросила:

— Были в кино, господин Забродин?

— Нет, фрау Кюглер, гулял.

Хотя Забродин уже довольно прилично понимал по-немецки, но сам говорил односложными фразами.

— Когда же приедет ваша семья? Вам одному здесь надоело?

— Скоро, фрау Кюглер. Дети еще учатся. А у вас есть дети?

— О, господин Забродин, не спрашивайте!.. Сначала была война. Потом не было средств, чтобы содержать детей. Ведь дети требуют больших расходов! Ах, извините, я вас задерживаю пустыми разговорами. Спокойной ночи.

Она передала ему ключ от номера.

— Я привык ложиться поздно, фрау Кюглер. Только вот устал сегодня, долго гулял. Правильно я говорю по-немецки?

— Аусгецайхнет! — фрау Кюглер улыбнулась и, пододвинув стул, сказала: — Может быть, присядете? Как вам нравится Вена?

— Красивый город. Хороший народ австрийцы. Приветливый...

— Это очень приятно, господин Забродин, и Вена действительно хороша. А вот люди есть разные...

— Везде есть разные люди, фрау Кюглер.

— Есть плохие в «Гранд-отеле».

— Русские?

— Нет. Русских я не знаю. Русские ко мне хорошо относятся. А вот фрау Диблер... Мне кажется, что она плохой человек.

— Почему вы так думаете?

— Я хочу рассказать русскому коменданту, но у меня нет доказательств... Она роется в чемоданах.

— Но я не слышал, чтобы у кого-нибудь пропадали вещи.

— Я тоже не понимаю, зачем ей нужно рыться в чужих чемоданах. Я сама видела в номере господина Нечаева... Но не это главное. Я хочу рассказать вам более загадочную историю. Хотя вы, быть может, посчитаете меня слишком мнительной. Я уже столько вам наговорила! — Она нерешительно посмотрела на Забродина.

— Что вы, фрау Кюглер! Я внимательно вас слушаю...