Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон

На самом деле все оказалось довольно-таки просто. Мне-то всего и нужно было только нащупать нить жизни, связывающую тело и душу. К собственной и Серафимовой радости, у меня получилось со второй попытки. Увиденное потрясло меня до глубины души.

Мой взгляд парил, а точнее, пронизывал пространство, откуда-то сверху вниз; это не было похоже на падение. Сначала мне казалось, будто я пролетаю сквозь густой туман, какой бывает в предутренние часы. Местами он был гуще, и казался уже не туманом, а большим куском хлопковой ваты. Иногда туман, словно разрываемый ветром, расступался и тогда где-то далеко внизу показывалась земля.

Земля увеличивалась передо мною с огромной скоростью. Я словно скользил вниз по гладкому невидимому канату. Безграничный лес, горы и реки были у меня как на ладони. Вот уже стали различимы отдельные деревья. Тайга была покрыта снегом. Серая нить речушки волнистой линией огибала покрытые лесом невысокие горы. И где-то на их склонах затерялся один человечек, выживший в страшной катастрофе. Чем ближе я приближался к нему, тем явней и сильней чувствовалась мучающая его боль. Ему было страшно. Он замерзал под фанфары голода. Никто не мог ему помочь. Никто не спешил на помощь.

«Но где же он, то бишь я?» — я всматривался и не мог найти самого себя.

— Сейчас почувствуешь, — донесся из далека голос Серафима.

Меня словно накрыло волной сплошных эмоций, чувств, мыслей.

— Видишь себя?

— Нет, не вижу, — прокричал я ангелу, словно он был за три версты.

— Что ты орешь? Я не глухой… Оглушил! — раздался прямо рядом со мной голос Серафима.

Я посмотрел по сторонам, надеясь увидеть ангела.

— Ты себя ищи, а не меня, — в очередной раз рявкнул на меня Серафим.

— Не вижу, — со злостью огрызнулся я. — Где же он?

Серафим ничего не ответил. Наконец я просек, куда мое второе «Я» спряталось.

«Нашел местечко. В упор не разглядишь!»

— Серафим, как же помочь ему?

— Ему, дураку, и помогать-то не надо. Природа все давно сделала. Всего-то и нужно протянуть руку и взять манну небесную.

— Как это?

— Бог мой, как же с тобой тяжело! Ты посмотри, какое дерево растет в пяти шагах от него.

— Сосна вроде бы, — неуверенно ответил я.

— Н-да… Надо будет посмотреть твой школьный аттестат. Скорее всего, по ботанике у тебя была жирная красная двойка. Это не сосна, двоечник! Это самый настоящий сибирский кедр. Понимаешь? Читаю по буквам: К-Е-Д-Р… Ну, дошло, наконец?

Молча, сжигаемые жгучим интересом мы стали наблюдать. Человек сначала не обратил внимания на упавшую шишку. Но вот его взгляд упал на нее. Он взял её в руку. И почти сразу выбросил. Серафим, как тренер футбольной команды, которая пропустил очередной гол, застонал и схватился за голову.

«Нет. Мне этого больше не вынести, — жалобно простонал Серафим, — сил моих нету».

К нашей радости человек снова посмотрел на шишку, поднял.

«Ну, давай же, давай. Соображай», — умоляюще приговаривал ангел.

Он поднес её к уху и затряс. А потом закричал и похоже пытался танцевать. Мы облегченно вздохнули.

— Сработало, — радостно закричал я.

— Сработало. Слава Богу, — умиротворенно произнес Серафим, и добавил, — ну, а завтра будем искать самолёт. Надо ему намекнуть, чтобы поворачивал свои оглобли, во-первых, все мы на сегодня устали, а во-вторых, в этой стороне его всё равно нет.

Ночью я спал очень плохо. Правильней будет сказать так: бессонница перемежалась краткими мгновениями сна. Стоило задеть обнаженные нервы разрушенных зубов, как сон снимало словно рукой. Со стонами и проклятьями я вновь и вновь пытался погрузиться в дремоту.

Несмотря на отвратительный ночной отдых, мой организм хоть и частично, но восстановился, голова перестала кружиться, а рёбра, поясница и рука продолжали болеть, но не так сильно. Под утро я больше не делал попыток заснуть. Всё равно бы ничего не получилось. У меня из головы никак не выходила мысль найти самолет — в нем было мое спасение.

«Сегодня не пойду на другую сторону реки. Кто знает, на какой стороне самолет? Может быть, он лежит в ста метрах от меня, а я буду рыскать в совершенно другом месте. Тем более если я начну поиски на этом берегу, то теоретически увеличиваю шанс найти обломки». Возможно, здесь и была логика, но, скорее, мысли эти в очередной раз подтверждали моё непостоянство. Вся моя жизнь напоминала стремление заблудившегося туриста выйти, наконец, к цели своего путешествия, нарочно петляя и делая огромные крюки.

Вот так я сидел и думал, пока не замерз и не отправился по нужде своей малой, хотя сей процесс я оттягивал, сколько мог. Мне было страшно подвергнуться очередной экзекуции. Но, к удивлению, процедура прошла почти спокойно. Я немного попотел, постонал и пошипел, но сделал свое дело. У меня даже, можно сказать, поднялось настроение, если бы не зубная боль…

Вот так я встретил утро третьего дня, если считать, что первый день — это день катастрофы.

Я уселся на свой металлический «стул» и не спеша принялся делить на две части последний кусок сникерса: на завтрак и обед.

«Надеюсь, ужин у меня все же будет», — подумал я, и, аккуратно завернув последний кусок шоколадки, убрал его в карман рубашки.

О перспективе замерзнуть или умереть с голода думать не хотелось. Тепло ладоней сотворило очередное чудо, и шоколадная кашка мягко проскочила в горло. Измазанные шоколадом ладони я по-кошачьи вылизал языком. Ничего не должно пропадать! Глоток рома заменил чашку чая или стакан компота.

В отличие от вчерашнего дня погода была лучше. Было пасмурно, но без снегопада и сильного ветра. По-крайней мере, внизу было относительно тихо, хотя стоило взглянуть на верхушки елей, росших на вершине горы, чтобы убедится, что наверху ветер гораздо крепче.

Непонятно почему, но у меня появилось предчувствие, что сегодня обязательно случится что-то важное. Странно, но о появлении спасателей я подумал в самую последнюю очередь. Мысль об этих бравых и самоотверженных ребятах пришлось откинуть, ибо ничто не указывало на их активную деятельность. Вертолётов не было слышно, и самолёты не бороздили небеса…

— Стоп! — сказал я себе, напряженно прислушиваясь…

Я мог бы поклясться, что слышал рокот вертолета, но сколько не шарил, слезящимися от ветра глазами по хмурому небу, ничего не увидел. Сердце мое бешено колотилось. Шум крови в ушах заглушал и без того слабый звук, который становился все тише, пока не смолк совсем. От разочарования я готов был разрыдаться, лишь одна мысль послужила мне слабым утешением: «Ищут, все-таки, ищут…»