Андрей Черетаев - Сибирский Робинзон

Мне показалось, что я закрыл глаза всего на одну минуту, и вот уже кто-то трясет меня могучей рукой. Оказалось, такой «изысканной» манерой славная женщина-кондуктор предпочитала освобождать пассажиров, ненароком попавших в плен Морфея.

— Шереметьево, конечная, — объявила она, — пошевеливайся, автобус идет в парк.

Выходить из салона пришлось осторожно, ибо я не испытывал никакого желания очутиться в какой-нибудь огромной луже.

«Отправляться на край света в грязных ботинках?.. Нет уж лучше я крем для обуви куплю! И обязательно самый лучший», — не очень связно подумал я.

Ярко освещенный зал аэропорта гудел, звенел, объявлял, трубил, и вообще был под завязку заполнен всякого рода шумами. Без умолку, то по-русски, то по-английски, объявлялись рейсы. Ночной аэропорт меня ошеломил и оглушил. Я в нерешительности остановился, совершенно не понимая, куда мне идти, и тут же получил хороший толчок в спину от очень сердитой девушки с чемоданом на колесах.

— Баран, — сказала она, посмотрев на меня злыми глазами. Через секунду она, качая роскошными бедрами и сверкая роскошной кожаной курткой, растворилась в толпе.

Я хотел крикнуть ей вслед, что она обозналась, ибо я не баран, а осёл, но смолчал и вообще-то правильно сделал. Как говорили древние римляне, льва узнаем по когтям, а осла — по ушам. Я озадачено почесал ухо и пошёл дальше.

В центре зала, оглядевшись, я нашел огромное табло с указаниями рейсов и времени их вылета или прибытия. Это было как раз то, что нужно. Я принялся изучать предложения авиакомпаний. Выбор рейсов был велик. Однако половина из них были буквально на ближайший час. Я задумался над перспективой отправиться во Владивосток.

«А что? Владивосток город хороший, на берегу океана. Устроюсь на какой-нибудь сейнер, и буду ловить рыбку. Если повезет, можно будет и мир посмотреть», — завертелись в моей голове мысли. Но буквально через несколько минут женский голос объявил об окончании регистрации на самолет.

На глаза попался рейс на Анадырь. Тут же вспомнились турки из автобуса, строители капитализма. «Может быть, рвануть в Анадырь? К Абрамовичу!» — мелькнула мыслишка. Однако душа к этому богом забытому месту почему-то не лежала. Уж очень унылый, вгоняющий в тоску край. И самолет на Чукотку улетел без меня.

Прошло минут двадцать, а я так и не определился с местом назначения. Около меня остановились двое. Взрослый, сурового вида дядька и молодой — юноша лет двадцати. Возмужалый вид парня говорил о недавнем возвращении из армии. Они тихо между собой переговаривались. Я не подслушивал, но не услышать, о чем он говорили, было невозможно. До меня долетали только обрывки фраз:

— …хорошую деньгу зашибешь, если не будешь дурака валять, — авторитетно утверждал мужик, — …и девки у нас что надо, если непьющие…

Парень с усмешкой слушал.

— Смейся, смейся, Колыма — земля суровая», — сказал старатель.

«Колыма! — восхитился я, — край золотых приисков и мужественных людей! Правда, большинство из них ссыльные, бывшие зеки», — умерил я свой восторг. Я отправился следом за парнем и мужчиной, по пути гадая, купили они билеты или нет. Очень скоро мы подошли к кассам. Очередь была небольшой, но двигалась медленно, и только минут через тридцать я оказался перед окошком.

— Мне, пожалуйста, билет до Магадана, — сказал я и протянул свой паспорт блондинке в красивой голубой с золотом форме, — и, если можно, поближе к иллюминатору. Отродясь не летал на самолетах. Жутко хочется посмотреть красоты…

— Каким рейсом вылетаете? — прервала меня симпатичная девушка.

Меня этот простой вопрос обескуражил. Она выжидающе смотрела на меня.

— А во сколько вылетает ближайший самолет? — наконец сообразил я.

— Сегодня, в семь часов утра.

(Только не пытайтесь уточнить в справочной, каким именно рейсом и на каком самолете я отправился навстречу своим приключениям. Чтобы никого не обидеть, я намеренно исказил некоторые факты, поэтому не теряйте напрасно времени.)

— Отлично! Давайте билет, — сказал я, обрадовавшись.

Она кивнула.

— С вас семь тысяч.

Я протянул ей свою банковскую карточку. Девушка с укоризной посмотрела на меня.

— Что? — спросил я.

— Извините, но мы карточки не принимаем, — молвила она, но, сжалившись надо мной, посоветовала: — Вы можете воспользоваться банкоматом. Он стоит в том конце зала.

— Понял, — отойдя от кассы, я вернулся и забрал паспорт. — Вы только не продайте мой билет! Я сейчас, мигом, — и со всех ног бросился в указанном направлении.

Мигом не получилось. Ведь стремительный бег на вокзалах и аэропортах — предприятие рискованное. Человек десять толкнул я, столько же толкнули меня. Банкомат был уже близок, когда путь оказался, прегражден двумя здоровенными милиционерами. Я остановился и перевел дух. Они молча смотрели на меня. Я молча смотрел на них.

— Сержант Роков, — представился тот, что стоял напротив, — ваши документы.

Мне ничего не осталось, как предъявить им свой паспорт, который я держал в руке. Сержант принялся его внимательно изучать, изредка бросая на меня настороженные взгляды. Если паспорт не вызвал подозрений, то мой вид как раз наоборот. Одежда была мокрая, ботинки грязные и отсутствовал мало-мальский багаж.

— Куда вы так бежали? — наконец спросил меня сержант.

— К банкомату. Понимаете, мне срочно нужно снять деньги и купить билет, — ответил я, в душе надеясь, что этим вопросом и закончится диалог с бдительным милиционером. По всей видимости, мой ответ его устроил.

— Бегать в зале запрещено! Понятно? — чуть резко и недовольно сказал мне сержант и отдал паспорт.

— Не буду, честно, не буду больше, — заверил я блюстителей порядка и посеменил к электронному представителю банка.

Одно движение, и карточка уже внутри железного ящика. Сегодняшняя ночь — ночь сплошных вопросов, на которые мне сложно ответить. Вот и сейчас, казалось бы, простой вопрос: «Какую сумму вы желаете получить?» вогнал меня в ступор. В итоге я решил забрать все. «Может быть, там, где я окажусь, не то что банкомата не будет, но и каких-либо банков вообще!»

Бог мой, кто бы мог подумать, что я совсем скоро окажусь именно в таком месте! В месте, где тысячерублевые купюры можно использовать для разжигания огня или в качестве туалетной бумаги.

Я набрал заветное число, ящик в ответ затрещал, зашуршал и выдал пятьдесят билетов Банка России номиналом в одну тысячу рублей, а затем выплюнул обратно карточку и чек. В расчете! Свободен!

Облегченная на пятьдесят тысяч рублей карточка потеряла для меня всякий интерес. Она была одним из звеньев, связывающим меня с этим ослепительным от галогенных ламп миром. Миром глянцевых журналов, электронной почты и безналичных расчетов, Интернета и телевидения с опостылевшей рекламой. Все это мне теперь не нужно. Всё в прошлом… Обесценившийся кусок пластика полетел в мусорное ведро.