Анатолий Марченко - Чекисты рассказывают. Книга 5-я

А вот на разведорган «Марине Айнзатцкомандо дес Шварцен Меерс» (Морская разведывательная команда Черного моря) мы вышли следующим образом. Чекисты нашей оперативной группы постоянно включались в состав армейских и партизанских разведывательно-диверсионных групп, которые на катерах-охотниках выбрасывались северо-западнее Новороссийска в районы Анапы, Соленых озер и Абрау-Дюрсо. Они нападали на немецкие штабы, захватывали документы, карты, брали «языков». После одной из таких вылазок к нам в руки попал ни больше ни меньше как помощник начальника «Марине Айнзатцкомандо» корвет-капитан фон Грассман. Этот спец по Черному морю на безупречном русском языке поведал нам о своем разведоргане и о намерении немцев восстановить Новороссийский порт. С этой целью он и колесил по побережью. Привлекал к восстановительным работам специалистов-портовиков, а заодно и вербовал среди них агентуру. Команда «Черного моря» постоянного места дислокации не имела, следовала за частями немецкой армии, выделяя по мере необходимости передовые оперативные группы — форгруппы. С сентября 1942 года она находилась в Новороссийске. Командовал ею корвет-капитан Ротт по кличке «Сир».

Нашему родному Краснодару определенно «везло» на фашистские разведорганы. Со временем мы обнаружили там еще один, четвертый по счету — «Марине Абвер Айнзатцкомандо» (Команда морской фронтовой разведки). Это было одно из подразделений Нахрихтепбеобахтер (НБО) — Морской разведывательной абверкоманды. Она была придана штабу фашистского адмирала Шустера, командующего немецкими ВМС юго-восточного бассейна. Морская фронтовая разведка занималась сбором разведывательных данных о нашем военно-морском флоте и состоянии обороны побережья. Агентуру вербовала среди советских военнопленных, содержащихся в лагерях Крыма и Северного Кавказа. Обучение велось в Тавельской разведшколе НБО и в Симеизе. Переброска агентуры осуществлялась на самолетах, моторных лодках и катерах, связь — через радиостанции в Керчи, Симферополе и Анапе. Командовал НБО корвет-капитан Рикгоф, а Краснодарской айнзатцкомандой — капитан-лейтенант Нойман.

В январе 1943 года из Ставрополя через Армавир на Краснодар немцы осуществляли переброску одного из наиболее засекреченных своих разведорганов. Эта операция проводилась в строжайшей тайне. Но из двухсот пятидесяти агентов часть все же разбежалась. Один из них — Перов Иван Петрович перешел линию фронта, набрел на наших чекистов и добровольно сдался. Так нам удалось выйти на вражескую разведку «Унтернемен Цеппелин» (Предприятие Цеппелин), или просто «Цеппелин», Этот специальный орган РСХА [5] Главное управление имперской безопасности. был создан в марте 1942 года для подрывной деятельности по разложению советского тыла. Немецкие главари рассчитывали, что «Цеппелин» сможет подорвать крепость советского тыла и тем самым поможет командованию немецкой армии. Организационно подразделения «Цеппелина» состояли из разведывательных, пропагандистских, повстанческих и диверсионных групп, на которые возлагалась политическая разведка и диверсионная деятельность в советском тылу. С началом осуществления немцами плана «Эдельвейс» летом 1942 года «Цеппелин» забросил на самолетах на территорию Грузии, Армении, Азербайджана и автономных республик Северного Кавказа группы агентов, обученных в специальной разведшколе в Евпатории. Они должны были создать в нашем тылу бандитско-повстанческие формирования, сеять панику среди населения, вести разведывательную и диверсионную работу.

Расчеты немцев на непрочность советского тыла провалились. Большинство агентов были выявлены и обезврежены чекистами. Правда, в период оккупации Северного Кавказа на нашем участке фронта действовала главная команда «Цеппелин» и особая команда «Д». Агенты для этих команд подготавливались в разведывательной школе, именовавшейся «Главный лагерь Крым», а затем перебрасывались в наш тыл специальной авиаэскадрильей 200 под командованием капитана Гартенфельда с аэродрома курортного местечка Саки, что близ Евпатории. Главную команду «Русланд Зюд» возглавлял штурмбаннфюрер СС Рольф Редер. А переброской агентов руководил лично шеф «Цеппелина» штурмбаннфюрер СС С. Курек.

Через Перова органам удалось раскрыть ряд агентов «Цеппелина», осевших на Северном Кавказе, в частности Погосова, Баградзе, Кайшаури. Все эти данные о вражеских разведорганах и их агентуре позволили Центру спланировать ответные удары по врагу. Это и было нашей скромной лептой в тот успех, что ждал нас впереди. Но до победы было еще далеко.

Осень и зима принесли на побережье пронизывающие норд-осты, непрекращающиеся нудные дожди, промозглые холода. Наше и без того незавидное кочевое положение еще более ухудшилось. Особенно бедствовала наша группа от недоедания, от отсутствия горячей пищи. Необходимо было разжиться воинскими продаттестатами. Я знал и командарма 18-й К. Н. Леселидзе, и члена Военного Совета С. Е. Колонина. Прослышав про наши беды, начальник особого отдела армии Владимир Еквтимович Зарелуа, с которым мы контактировали по работе, сказал мне однажды:

— А ты обратись к нашему начальнику политотдела. Уверен, этот человек поможет.

С начальником политотдела 18-й армии полковником Л. И. Брежневым я виделся неоднократно. Всякий раз, когда кто-то из моих чекистов уходил в тыл врага или на связь с партизанами, я приходил в политотдел, чтобы взять там свежие номера армейской газеты «Знамя Родины», листовки и воззвания, отпечатанные специально для населения оккупированных районов края, и доставить все это по назначению. Выслушав мою просьбу относительно продаттестатов, он сразу развеял мои сомнения.

— Ну как же не помочь чекистам? — сказал он. — Обязательно надо помочь. Ведь мы делаем одно общее дело — бьем врага. Так почему же один сытый, а другой впроголодь? — Он что-то быстро написал на листке бумаги и протянул его мне. — Вот вам записка к начальнику тыла армии полковнику Баранову, он все сделает, будут вам продаттестаты.

В тот же день наш комендант Абубакиров представил в штаб тыла дислокацию наших групп, и каждую из них закрепили за соответствующей воинской частью. И к вечеру мы уже получили колбасу, сахар, концентраты, даже вино «Черные глаза». Наш жизненный, а стало быть, и боевой тонус снова был на должном уровне. А дорожка в политотдел была, как говорится, проторена, и мы еще не раз обращались туда за помощью.

Сейчас, по истечении стольких лет, вспоминая наши мимолетные деловые встречи с Леонидом Ильичом, я часто задумываюсь: что же отличало этого человека? Мне приходилось видеть его в различных ситуациях: за работой в политотделе, на передовой, в общении с командармом, а однажды на Малой земле — беседующего с бойцами. Конечно, никто тогда не знал, что он будет Генеральным секретарем нашей партии. Его воспринимали как опытного политработника и авторитетного начальника политотдела. Но уже тогда бросалось в глаза, что это человек волевой, энергичный, открытый и настойчивый. Импонировало его ровное отношение к людям, будь то рядовой боец или кто-то из высокого командования. С ним считались и командарм, и все остальные. Ему было свойственно обаяние молодого, сильного, симпатичного и красивого человека. Таким я его и запомнил.