Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я

Говорил Змушко неторопливо, уверенно. За каждым словом чувствовался смелый человек, отлично знающий свое дело. Да и как могло быть иначе, ведь за его плечами был большой опыт чекистской работы. В органы он пришел двадцати четырех лет. А спустя три года, в тридцать третьем году, его послали на один из ответственных участков советско-польской границы... После воссоединения Западной Белоруссии с Советской Белоруссией заведовал районным отделом НКВД. В начале войны возглавил межрайонный отдел, руководил истребительным отрядом по обезвреживанию фашистских лазутчиков. Затем работал в Семипалатинске. На счету Змушко не одно дело по раскрытию вражеской агентуры...

— Спасибо, Альберт, за информацию, — сказал Рабцевич, когда начальник разведки закончил свое сообщение. — Все развивается так, как мы того хотели... — Он достал из планшетки крупномасштабную карту, расстелил на столе. — Теперь давайте прикинем, что нам следует делать дальше... — Его пожелтевший от табака палец заскользил по зелено-коричневому листу карты. — Вот зона действия нашего отряда — Осиповичи, Бобруйск, Жлобин, Калинковичи... В каждом из этих городов — крупный железнодорожный узел. Вот куда теперь должно быть нацелено наше внимание... Для начала давайте остановимся на Осиповичах: парк там большой, и наше присутствие просто необходимо... Ясно? Альберт, еще раз прошу тебя, предупреди командиров групп, всех, кто работает со связными: действовать как можно осторожней. Избави бог, чтобы на кого-либо из патриотов пало хоть какое-нибудь подозрение фашистов...

Конспирация в работе со связными была больным местом: еще с гражданской войны Рабцевич помнил, что бывает, когда оккупантам становится известно о связи местных жителей с партизанами.

Зимой восемнадцатого года белопольский генерал Довбер Мусницкий поднял мятеж и его корпус легионеров, созданный еще Временным правительством, занял Могилевскую губернию. Последовали грабежи мирного населения... Рабцевич вместе с Кириллом Орловским и Константином Русановым создали партизанский отряд для борьбы с белополяками. Бойцом отряда был принят и брат Александра Марковича — Михаил.

Оккупантам стало известно о том, что в партизанском отряде воюют два брата Рабцевичей. Белополяки схватили отца и бросили в бобруйскую тюрьму. Они требовали выдачи сыновей. Марк Евстафьевич мужественно перенес жестокие пытки. Но после тюремных застенков так и не поднялся...

С полянки послышалась песня. Рабцевич вышел из-за стола, открыл тяжелую бревенчатую дверь. В землянку потянуло дымком.

— Картошку пекут! — радостно потирая руки, воскликнул Линке. — Сейчас ужинать будем...

Бойцы у костров зашевелились.

— Товарищи, к нам идите...

Командиров заботливо усадили на постеленный возле костра лапник. Появилась дымящаяся картошка, ломти хлеба...

— А почему петь перестали? — спросил Рабцевич. — Он поискал глазами Храпова. — Запевай, Сергей, мы поможем... Только вот с угощением разделаемся.

Храпов тихо запел. Голос у него был сочный, чистый. Пел он без напряжения, как может петь одаренный человек. Вся полянка разом притихла, и только слышно было, как изредка потрескивали костры...

— Как поет!..

— Партизанский соловей!..

Рано утром Змушко в сопровождении двух бойцов ушел в группу Пикунова. Проникнуть в Осиповичи оказалось делом нелегким. Город был сильно укреплен фашистами. Все подступы к нему закрыты. Змушко, Пикунов и его заместитель Шевчук решили хитростью преодолеть фашистский заслон. Сначала установили связь с Константином Яковлевичем Берсеневым — учителем деревни Корытное, что находилась в двадцати четырех километрах от города, он — со своими знакомыми, проживающими ближе к Осиповичам, и потом уже в самом городе... Несколько дней искали, как бы подойти к электромонтеру железнодорожной станции Федору Андреевичу Крыловичу.

Первый разговор с Крыловичем, как, впрочем, и вся последующая работа с ним, человеком энергичным и горячим, был не из легких. Узнав, кто с ним говорит, Крылович тут же попросился в отряд. Да, вообще-то, все, с кем говорили, сразу же просились в отряд.

Крыловичу было двадцать шесть лет. Еще в начале войны он попытался уйти на фронт, но на железнодорожников распространялась бронь и его не взяли... Потом пришли фашисты. Они принудили его вернуться на электростанцию. Тогда Крылович сколотил подпольную группу. Комсомольцы раздобыли радиоприемник, стали слушать Москву, писали и распространяли листовки, выводили из строя оборудование. Однако Крылович мечтал громить фашистов с оружием в руках.

Змушко пришлось проявить все свое красноречие, чтобы доказать Крыловичу, что гораздо больше пользы он принесет отряду, оставаясь работать на электростанции...

С тех пор Центр стал получать регулярно сообщения о движении фашистских составов через Осиповичи.

Впоследствии связь с Крыловичем предложили осуществлять Шевчуку. Непростым делом оказалось работать с ним. Горячий по натуре, Крылович при каждой встрече требовал одно — взрывчатку. Пойти на это ни Шевчук, ни Рабцевич не могли. В отряде не было магнитных мин со взрывателями замедленного действия, а дать связному обычное минное устройство, которое использовалось бойцами отряда при подрыве железнодорожных составов, было опасно, так как трудно было незаметно и быстро произвести закладку да и взорвать его...

На последнюю встречу Крылович пришел особенно возбужденный.

— Ну как со взрывчаткой? — едва увидел Шевчука, спросил он, в голосе его звучало нескрываемое раздражение.

Вместо ответа Шевчук протянул кисет.

— Вы не уклоняйтесь, а скажите прямо... — отстранив руку, сказал Крылович. — Зачем меня тогда на каждой встрече убеждаете, что я чекист. А я хочу фашистов уничтожать, война ведь идет...

Шевчук задумался.

— Да ты, горячая голова, не кипятись. — И, пообещав принести мины в следующий раз, вынул газету «Правда».

То, что случилось в следующий момент, превзошло все ожидания. Крылович не взял — схватил газету. На лице появилась радость, почти восторг. Он торопливо развернул ее, пробежал глазами по первой полосе, перелистал. Не выпуская газеты, нашарил в кармане сигареты, жадно закурил, улыбнулся.

— «Правда»! — Он засмеялся, глянул на число, почесал затылок. — Да она совсем свежая! Вот это здорово! — И с упреком уставился на Шевчука: — Да что ж вы сразу-то мне ее не показали, разве так можно?..

Шевчук хотел ответить, но Крылович уже на него не смотрел, он разглядывал первую полосу.

— Портрет Сталина, — он вновь засмеялся, — как живой!.. А вот Указ о присвоении звания Героя Советского Союза... — стал читать. — А вы мне дадите эту газету? — тихо, будто боясь, что ему откажут, спросил Крылович. — Я ее покажу товарищам.