Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Я разулся и примерил новую обувь — с костяными пряжками и ремнями на щиколотке и по верхнему краю, ниже колена. Ощущение было странное — несмотря на прочную подошву, казалось, что стоишь босиком. Нога чувствовала почву и в то же время была надёжно защищена от камней, сучьев и прочего.

Опыт удался. Я невольно улыбнулся:

— Хорошая вещь, — вырвалось у меня. Танюшка вздохнула:

— Ещё штаны заменить — и полностью первобытный человек… Ладно, меряй зимнее. Во мне пропал подпольный мастер-швейник, тебе не кажется? И отвернись, я тоже куртку примерю.

Танюшка расстаралась изо всех сил. Я, конечно, не ценитель, но мне одёжка понравилась — у неё подворачивались и подстёгивались к поясу длинные полы, и настоящая медвежья шуба превращалась в удобную куртку. Капюшон на затяжке оторачивал волчий мех. Я вообще-то не барахольщик, но одеждой залюбовался, а когда повернулся к Танюшке, то залюбовался вдвойне.

Эта нахалка здраво рассудила, что парням лишние украшательства ни к чему, поэтому всю силу творческой фантазии, отпущенную ей природой, бросила в прорыв на свой зимний гардероб, выглядевший в сравнении с моим, как парадная форма английского гвардейца рядом с застиранной гимнастёркой нашего солдата. Но тем не менее Танюшка смотрела на меня с не меньшим восхищением, чем я на неё.

— Какой ты ста-а-ал… — протянула она.

— Какой? — не понял я.

— Ну… такой, — она показала что-то в воздухе. — Настоящий мужчина.

— Солидный? — невольно усмехнулся я.

— Нет, — Танюшка склонила голову вбок. — Солидный это вот… — она обрисовала обеими руками живот, — спецраспределитель, пайки и «волга». А ты не солидный стал, а… — и она нашла слово: — Надёжный. Я, когда гляжу на тебя, не верю, что может быть плохой конец… — она вздохнула и добавила: — Но ведь всё наоборот — не может не быть плохого конца… Да, Олег?

У неё горестно блеснули глаза.

Я в два шага преодолел разделявшее нас расстояние и, взяв Танюшку за неожиданно холодные запястья — тонкие и сильные — опустился на камень, увлекая её за собой. Танюшка послушно села.

Я дунул ей в нос. И заговорил:

У Танюшки на глазах были слёзы. Но она улыбалась.

— Слушай, — Олег Крыгин, стоя на коленях, резал изогнутой на конце финкой копчёную утку, — а с чего ты вообще решил, что тут есть соль?

— Потому что есть Карловы Вары, географию надо было учить, — категорично ответил Вадим, тесаком умело подрубая ветки для заслона.

— Я как раз учил, — Олег вытер финку и убрал оружие. — Карловы Вары — там лечебную соль добывают. Слабительную. Для поноса.

— Найдём и обычную, — отрезал Вадим. — И потом, я же не собираюсь вас в Карловы Вары вести. По берегу идём и будем идти. Тут и соль найдём.

— Силь е? — спросил Санек. На него обернулись сразу все, причём сам Саня по-прежнему спокойно вытряхивал из своих китайских кед набившийся мусор.

— Чего? — не понял Олег Крыгин.

— Силь е? — повторил Саня.

— Чего ты говоришь-то?! — уже рассердился Олег, и Игорь Мордвинцев, очевидно знавший этот анекдот, вмешался:

— Сол, сол, чорт нэрусскый!

— Это анекдот такой, — объяснил Саня. — Неужели не знал?

— Иди ты… — безнадёжно ответил Олег, протягивая Сане утятину. — На. Не подавись… Ты вообще можешь быть серьёзным?

— А зачем? — изумился и почти ужаснулся Санек. — У нас и так серьёзных перебор. Один князь чего стоит.

— Уймись, — буркнул Вадим, жуя.

Саня действительно умолк и принялся добросовестно лопать.

С гор дул ветер — сильный и холодный, но костёр за надёжно сплетённой стенкой из веток горел вполне спокойно. В небе, видневшемся между ветвей, остро мерцали звёзды — к холоду. Неподалёку воды залива мерно шуршали о галечный пляж берега.

— А вон та не мерцает, — вдруг сказал Игорек Мордвинцев, глядя в небо. — Большая, красная… Во-он та.

Он указал рукой, и все головы повернулись в ту сторону. Красный цвет указанной звезды разглядеть мог один Игорь, но звёзда в самом деле не мерцала.

— Всё, что мерцает — звёзды. А не мерцают — планеты, — Саня потянулся. — Это, наверное, Марс… Кстати, если кто заметил, тут небо точно такое же, как и в нашем варианте Земли.

Снова наступило молчание — тему никто не стал развивать. Где-то в темноте густо, басом, начал реветь-завывать лось, уже начавший сходить с ума по осени. Подальше — уже совсем в горах — мягко и страшно простонал «бауумм, бауумм» кто-то из кошачьих. Может быть, даже пещерный лев.

— Тут всё-таки до фига разной жизни, — заметил до сих пор молчавший Андрюшка Соколов. В его серых больших глазах покачивалось пламя костра.

— Да, в таких местах не человек звучит гордо, а зверь, — подтвердил Саня.

— Надеюсь, эти гордо звучащие не решат на нас напасть… Шаруки в этих местах, кажется, не водятся, — Вадим вспомнил зубастых «лошадей», допекавших отряд на равнинах России. — Тут вообще-то странная какая-то смесь животных — и наши современные и ископаемые…

— Так даже интереснее, — хмыкнул Олег Крыгин.

— Да дело не в том, что так интереснее, — негромко, но значительно оспорил Вадим, — а в том, откуда это взялось… точнее — почему сохранилось. Сколько мы видели разных вымерших у нас существ? То-то…

…Олег Крыгин отошёл от костра подальше. Сделал свои дела, постоял, прислонившись плечом к дереву и прислушиваясь. Неподалёку сквозь кусты с лёгким шорохом проскользнули несколько теней каких-то довольно крупных животных. Олег притих, но, когда ночные путешественники проскочили дальше, он прошёл ещё метров пятьдесят, держа ладонь на обухе метательного топора.

Отсюда хорошо видно было море.

И был виден — дальше по берегу — дрожащий, неяркий огонь костра.

Ветер скатывался по горным тропкам, как десятки упругих, толкающих в грудь потоков. Андрею вспомнилось старое кино про чешских пограничников — «Король Шумавы». Как раз почти про эти места.