Алистер Маклин - Караван в Ваккарес

Боуман посмотрел вперед. Но не мог разглядеть и намека на возможную помощь. Не было видно ни дома, ни фермы, ни одинокого путника — ничего. К этому времени его загнали так далеко на запад, что машины, проходящие по трассе Арль — Сен-Мари, казались маленькими черными насекомыми, ползущими по линии горизонта.

Боуман снова бросил взгляд через плечо. Расстояние сократилось до тридцати ярдов, не более. Преследователи теперь двигались не веером, а цепью. Они обходили слева, заставляя его все больше и больше отклоняться вправо. Боуман понимал, что это делалось с определенной целью, но, как ни вглядывался вдаль, понять смысл маневра не мог. Местность впереди была такой же, как и та часть, что он уже пересек. Прямо перед ним пестрел яркой зеленью участок травяного покрова около ста ярдов в длину и тридцати в ширину. Но за исключением размера, он ничем не отличался от сотни других, мимо которых он только что проскакал.

Боуман вдруг понял, что его лошадь совсем загнана. Еще немного — и она упадет. Вся в мыле, она тяжело дышала и была измучена не меньше, чем он сам. До пятна зеленой травы оставалось ярдов двести, и у Боумана внезапно возникла сумасшедшая мысль: хорошо бы поваляться на этой зеленой траве, в тени, тихим летним днем. И еще он подумал, почему бы не сдаться? Ведь конец этого преследования неотвратим, как сама смерть. Он бы и сдался, да только не знал, как лучше это сделать.

Боуман оглянулся. Цепочка из пяти преследователей изогнулась в форме полумесяца. Всадники теперь были уже в десяти ярдах от него. Боуман взглянул вперед: зеленое пятно немногим дальше — в двадцати ярдах. До него вдруг дошло, что Кзерда приблизился к нему на расстояние выстрела, и в сознании сразу возникла картина возвращения в табор цыган, среди которых уже нет Кзерды.

Боуман снова оглянулся и увидел, что преследователи осаживали лошадей. Он догадался, что произошло что-то странное, но, прежде чем успел обдумать это, его лошадь стала так резко, что, приседая на задние ноги, по инерции буквально заскользила вперед и остановилась у самой кромки зеленого пятна. Лошадь стала, а Боуман не успел. Оглядываясь через плечо, он оказался совершенно неподготовленным к такому повороту событий и вылетел из седла через голову лошади, рухнув на зеленую траву.

Он должен был потерять сознание. В худшем случае — сломать шею, в лучшем — отбить все внутренности. Но ни того, ни другого не случилось. Пятно зеленого дерна оказалось трясиной. Боуман не ударился о землю, кувыркаясь, а приземлился с громким шлепком, подняв тучу брызг, на мягкую подушку, которая погасила силу удара, и стал медленно в нее погружаться.

Пятеро всадников подогнали лошадей, остановились, опершись о луки седел, и равнодушно смотрели на него. Боуман принял вертикальное положение с легким наклоном вперед. Его засосало в трясину по бедра. Спасительная же твердая суша была от него на расстоянии всего каких-нибудь четырех футов. В отчаянии он вытянул руки в попытке дотянуться до нее, но не достиг цели. Зрители все так же сидели без движения на своих лошадях. На их лицах играли злые усмешки.

Боумана затянуло уже по пояс и затягивало все глубже и глубже. Он попытался плыть, но понял, что подобными движениями скорее добьется обратного результата. Это немного затормозило погружение, но не остановило его. Трясина принимала его в свои объятия безжалостно и беспощадно.

Он взглянул на пятерку преследователей — каждый теперь выражал свои чувства по-своему. Кзерда улыбался той «приятной» улыбкой, которую, наверное, специально приберегал для таких случаев. Серл медленно облизывал обветренные губы. Их взгляды были устремлены на лицо жертвы. Даже если бы Боуман и стал просить помощи или молить о пощаде, это все равно никак не отразилось бы на его бесстрастном лице. Но он и не помышлял об том, познав страх в развалинах старой крепости и на арене в Мас-де-Ловэннель. Сейчас страха он не испытывал. Тогда был шанс выжить, хоть маленький — но был. Все зависело от его способностей, от точной координации мыслей и тела. Но здесь весь его опыт, все знания и ловкость были бесполезны. Трясина делала свое дело. Это был конец, и он смирился с ним.

Эль Брокадор смотрел на Боумана. Его засосало уже до подмышек. На поверхности оставались лишь плечи, голова и руки. Тореадор внимательно вгляделся в бесстрастное лицо Боумана и покачал головой; повернулся, осуждающе оглядел Кзерду и Серла. Снял веревку с седла.

— Нельзя так поступать с таким человеком, — сказал он. — Мне стыдно за всех нас. — И точным броском послал веревку Боуману. Она упала около его рук.

Даже самый пылкий поэт, воспевающий красоты Сен-Мари, если такой существует, был бы поставлен в затруднительное положение необходимостью с пафосом описать прелесть главной улицы городка, которая тянется с востока на запад вдоль побережья, защищенная высокой каменной стеной. Как и весь городок, она полностью лишена колорита и живописности. И только однажды вечером ее унылое однообразие было нарушено присутствием причудливо одетых туристов, цыган и пастухов, а также установленными здесь ярмарочными палатками, тирами, павильонами гадалок и сувенирными лавками, словом, всем тем, что предназначено для развлечений.

Можно было подумать, что это зрелище не способно доставить особого удовольствия аристократической душе ле Гран Дюка, сидевшего в забегаловке возле отеля «Мирамар», но он наблюдал за происходящим с видимым интересом. И, что еще более странно, разумеется, с консервативной точки зрения, присущей ле Гран Дюку, Карита сидела рядом с ним. Ле Гран Дюк поднял литровый графин красного вина, налил изрядную порцию в большой стакан, который стоял перед ним, плеснул немного в стакан Кариты и довольно улыбнулся, но не от радости лицезреть окружающее, а от того, что в руке он держал только что полученную телеграмму. Было ясно, что хорошее настроение ле Гран Дюка не имело никакого отношения к происходящему вокруг. Источник его радости лежал в телеграмме, которую он держал в руках.

— Замечательно, моя дорогая Карита, просто замечательно! Как раз то, что нам нужно. Черт возьми, как они быстро справились! — Он еще раз прочитал бумагу и вздохнул: — Самое большое удовлетворение получаешь, когда твое предположение сбывается.

— Ваши предположения всегда верны, мсье ле Дюк.

— А? Что ты сказала? Да, да, конечно. Наливай себе еще вина.

Ле Гран Дюк на время потерял интерес как к Кари-те, так и к телеграмме. Он задумчиво смотрел на черный «мерседес», который только что остановился недалеко от того места, где они сидели. Китайская пара, которую ле Гран Дюк видел в отеле в Арле, вышла из «мерседеса» и направилась в отель. Они прошли в нескольких футах от столика, за которым сидел ле Гран Дюк. Мужчина кивнул, его жена еле заметно улыбнулась, и ле Гран Дюк, чтобы не оставаться в долгу, бесстрастно поклонился. Он наблюдал за ними, пока они не вошли в отель, а затем повернулся к Карите: