Александр Омильянович - В Беловежской пуще

— Ну что ж, Петр, подготовил ты все это детально. Спасибо тебе. Желаю успеха...

Два последних апрельских дня в отделе было необыкновенно оживленно. Солдаты украшали здание и зал, где должно было состояться торжественное собрание. Привезли ящики с напитками и корзины с закусками. Повара были заняты по горло. Создавалось такое впечатление, что абсолютно все увлечены подготовкой к первомайскому празднику.

«Ленцке» вертелся как вьюн. Он тоже помогал украшать здание, потом вдруг исчезал и возвращался с пучками зелени и полотнищами красного материала, который в то время не так легко было достать в Гижицко. Однако за каждым его шагом бдительно следили. Было отмечено, что в ночь на 29 апреля он вновь, соблюдая максимальную осторожность, уходил в Борецкую пущу. Цель визита «Ленцке» в лес была известна, однако надо было внимательно следить за его возвращением.

После нескольких часов отсутствия он возвратился в город другой дорогой. Вместе с ним пришел какой-то неизвестный человек в форме советского офицера, и они вместе пошли на квартиру «Ленцке». То обстоятельство, что с ним пришел из леса только один человек, несколько обеспокоило майора Ольшевского. В связи с этим ему пришлось изменить свой план ликвидации гитлеровских диверсантов.

30 апреля 1945 года радио принесло радостную весть, что бои в Берлине подходят к концу и что наши штурмовые группы сражаются уже вблизи рейхстага. Среди работников контрразведки это вызвало небывалый подъем. Все поздравляли «Ленцке» с предстоящим скорым возвращением в Берлин.

Торжественное собрание, посвященное 1 Мая, началось после обеда. Собравшиеся выслушали доклад полковника Губарина. Затем личный состав распустили по домам. Здание отдела опустело.

Наступил вечер. В празднично украшенном зале на первом этаже уже начался праздничный ужин для офицеров, которые остались в Гижицко. Среди них находился, конечно, «Ленцке». Он неторопливо потягивал из рюмки вино, шутил и даже произнес праздничную речь, вызвав одобрение и аплодисменты. Однако его глаза внимательно следили за пьющими. А все пили много и с охотой... воду, заправленную для запаха спиртом. Только в том месте, где сидели полковник Губарин, майор Ольшевский и «Ленцке», стояло несколько бутылок настоящей водки, на случай, если бы «Ленцке» захотел попробовать чего-нибудь покрепче. Офицеры, как опытные актеры, играли роли сильно подвыпивших людей, пели песни... Два гармониста с душой наигрывали фронтовые песни. Некоторые пустились в пляс. Наиболее подвыпившими казались полковник Губарин и майор Ольшевский.

Двери рабочих комнат, куда входили и выходили офицеры, «по простой случайности» остались открытыми. Даже в замке двери кабинета полковника Губарина торчал ключ. Настроение было беззаботное, обстановка семейная, и создавалось такое впечатление, что элементарные меры предосторожности преданы забвению. Это и понятно, война здесь уже была закончена, и начиналась мирная жизнь.

«Ленцке» все это видел. Несколько раз он выходил в туалет в садике перед домом, чтобы проверить, так ли все идет, как он задумал. Результаты проверки оказались удовлетворительными, даже лучше, чем он предполагал. В разгар вечера он вышел из зала, где продолжалось веселье, посмотрел на дремавшего дежурного и почти бегом помчался в свою комнату...

Когда майор Ольшевский получил сообщение, что «Ленцке» покинул здание отдела и быстро помчался в город, он вмиг «отрезвел». Поправил обмундирование, проверил в кармане пистолет, забежал в свою рабочую комнату и поднял трубку полевого телефона. Ему ответил старший контрольного пункта.

— Операция начата! Действовать в соответствии с планом, — отдал ему короткий приказ майор.

По очереди докладывали по телефону остальные старшие оперативных групп и получали дополнительные указания. Одновременно наблюдатели, размещенные на пути к квартире «Ленцке», по телефону доложили, что он прибыл домой и в данный момент находится у себя в комнате.

А полковник Губарин и остальные офицеры продолжали веселиться в зале, где проходил торжественный ужин. Майор Ольшевский, отдав распоряжения, возвратился за стол и шепнул полковнику:

— Все идет в соответствии с планом. Хорошо прислушивайся к звукам наверху. Через несколько минут он будет в ловушке. Продолжайте веселиться, чтобы он не заметил моего отсутствия! — И майор быстро помчался на второй этаж.

В напряжении ожидал он телефонного звонка и докладов с мест. Не прошло и пяти минут, как раздался треск телефона. Быстро схватив трубку, он услышал:

— Идет с еще одним человеком в сторону расположения отдела...

Майор Ольшевский сразу же скрылся в кабинете полковника Губарина.

В это время «Ленцке», покинув свою квартиру, шел вместе с каким-то «советским офицером», у которого через плечо висел автомат. Глаза наблюдателей следили за каждым их шагом. Оба диверсанта шли быстро, по пути неизвестный офицер задержался на одной из улиц, а «Ленцке» быстро направился в здание отдела. Карманы его куртки и брюк сильно оттопыривались.

Караульный, сидевший на лавке перед входом, напевал «Катюшу» и даже не обратил внимания на идущего. «Ленцке» свободно вошел в особняк, заглянул через приоткрытую дверь в комнату, где «подвыпившие» офицеры пели песни, как кот, прошмыгнул на второй этаж и задержался перед дверью кабинета полковника Губарина. В коридоре стояла тишина. Минуту он прислушивался, потом вынул ключ, торчащий в замке, и нажал на ручку. Дверь бесшумно открылась. «Ленцке» вошел, закрыл за собой дверь на ключ. Он был у цели...

В комнате царил полумрак. Через отверстия, специально проделанные в шкафу, стоящем в углу кабинета, Ольшевский следил за каждым его движением...

Диверсант на цыпочках подошел к сейфу, вынул из кармана магнитную мину и установил взрыватель. Раздался металлический щелчок, и мина прилипла к стали. Затем «Ленцке» вынул из кармана зажигательный снаряд, какой-то миг манипулировал с ним, потом стал на колени и поместил его под столом. Две мины он оставил для зала, где проходил праздничный ужин.

Он уже поднимался с колен, когда с шумом распахнулись дверцы шкафа и майор Ольшевский бросился на «Ленцке».

Это было настолько неожиданно, что диверсант на миг растерялся. Однако он быстро пришел в себя и отчаянно попытался освободиться, стараясь выхватить из-за пояса пистолет. Ольшевский зажал его своими руками, как тисками, чтобы обезоружить. Но «Ленцке» оказался сильным противником.

Они покатились по полу. Раздался шум упавших кресел, стола, звон разбитого графина. В комнате были слышны только громкое тяжелое дыхание и проклятия.

В этот момент в коридоре раздался топот, стук в дверь. Но двери были закрыты. Их сорвали с петель, и в комнату вбежали полковник Губарин с пистолетом в руке, а за ним группа офицеров. Включили свет. Несколько человек схватили диверсанта и обезоружили его.