Патрик Вудроу - Меж двух огней

Верховен улыбнулся и кивнул.

— Правильно.

— И вы можете удерживать меня только в течение шести часов. — Мелькнул слабый лучик надежды, и Стрейкен ухватился за него обеими руками.

— Правильно.

— Так я могу уйти отсюда в любую минуту?

— Неправильно.

— Почему?

— А разве я вам не сказал? — Во взгляде Верховена явно читалось, что разговор с глазу на глаз еще впереди. — Время от полудня до 9.00 следующего утра не учитывается.

Стрейкена провели вниз по коридору, мимо стальных дверей к камерам. В одну из них вводили пьяного. Судя по его мешковатой одежде и спутанным волосам, это был бродяга. Даже на расстоянии пятнадцати метров Стрейкен чувствовал запах мочи.

До камеры Стрейкена проводил Рейсдал, тот самый полицейский, который забрал его вещи. Дверь закрылась с лязгом. У дальней стены стояла кровать с тонким бежевым матрацем. Стрейкен тяжело опустился на лежак. По крайней мере, они не надели на него наручники. И не отослали назад на Кюрасао. До окончания срока сдачи фотоматериалов оставалось совсем немного времени, и ему вовсе не хотелось провести его в компании заключенных в тюрьме «Бон футуро».

Камера была маленькая, приблизительно три с половиной метра на пять, но чистенькая. Скорее загон временного содержания, чем камера для длительного заключения. На потолке лампа дневного света, так что даже без окон освещения было достаточно. Рядом с пластмассовой мойкой — деревянные стол и стул. В углу за ширмой — туалет. Стены были украшены граффити. Видимо, так арестанты выражали свое презрение к голландским законам.

Никогда при нормальных обстоятельствах Стрейкен не смог бы заснуть в таком месте. Постоянно горел свет, стучали двери, лаяли собаки, ревели самолеты. Но обстоятельства, в которых он оказался, никак нельзя было назвать нормальными. За последние двадцать четыре часа он пролетел девять часов на самолете, был арестован, допрошен. Кроме того, на его глазах от смертельной дозы наркотика умерла девушка. Заснул он мгновенно.

Сначала Стрейкен был слишком уставшим, чтобы видеть какие-то сны. Но позже ночью ему приснился большой коралл, с которого начинался риф на мысе Ножа. Все было видно на расстоянии двадцати метров. Мелкие рыбешки, как дети, крутились по покрытым морскими водорослями камням. Справа черепаха своей доисторической мордой цапнула ветку мертвого коралла. Слева торчал резко очерченный риф, исчезая в сине-серой нереальности открытого моря. Он слышал, как выходили пузырьки отработанного воздуха.

Шум, доносившийся с поверхности, говорил о том, что Пит следует за ним на лодке. По стальному корпусу он отстучал Стрейкену морзянкой, что пора выходить. Пит заметил, что в воду вошел Верховен с гарпуном. Стрейкен, быстро шевеля ластами, направился к гряде валунов. Рыбешки светились рассеянным светом. Стрейкен был не готов к тому, что увидел позади валунов, и регулятор выпал у него изо рта.

В воде висела Кристин Молине. Сначала Стрейкен подумал, что девушка мертва, поскольку она не двигалась. Но потом он заметил струйку пузырей, появляющихся в уголках ее рта. Стрейкен поплыл к ней, чтобы помочь. Он достал запасной регулятор и собирался засунуть его ей в рот, но обнаружил, что там нет воздуха. Он проверил давление. Стрелка стояла на красной отметке. Стрейкен услышал приглушенный звук клапана. Баллон был пуст.

Он не мог быстро подняться на поверхность из-за риска получить декомпрессионную болезнь. Кристин была его единственной возможностью выжить. Стрейкен сжал ее голову и прижался губами к ее губам и начал дышать рот в рот. Ее дыхание отдавало запахом мела. Стрейкена затошнило, и он оттолкнулся. Ее глаза выкатились из орбит.

Теперь ее лицо приобрело оливковый оттенок, и она напоминала зомби. Плечи были покрыты слизью от морских водорослей. Волосы развевались, как черный флаг. Стрейкен заметил рыбу, кусающую ей пальцы ног. Кровь вытекала, как черные чернила.

Мозг требовал кислорода. Стрейкен смотрел на пузыри, вырывающиеся изо рта Кристин. Это были не пузырьки воздуха, а ядовитая жидкость. И тут она ожила и схватила его голову так, как он держал ее несколькими минутами раньше. Ее движение застало Стрейкена врасплох. Он попытался высвободиться, но ее пальцы сжимали его крепко. Кристин что-то шептала. Стрейкен пробовал бороться, но захват был слишком силен. Его ухо было как раз напротив ее губ. Теперь он ясно слышал: «Давай потанцуем!»

Стрейкен проснулся, подскочил на кровати и потер лицо. Головная боль отдавалась в висках. Пока он спал, в камеру принесли завтрак, состоящий из хлеба, джема и воды. Стрейкен быстро поел. Еды было мало, но все же организм получил необходимый сахар.

Стрейкен давно потерял счет времени, но, должно быть, полдень еще не наступил, когда в камеру вернулся агент Грут. Полицейский открыл дверь и стоял, держа руки на поясе. Он явно хотел заставить Стрейкена опустить глаза.

— Я удивлен, Банбери. У вас слишком большие неприятности, чтобы сидеть вот так спокойненько. — Голос полицейского звучал весело, гортанная интонация казалась более певучей.

Стрейкен выдержал его пристальный взгляд. Он не позволит им запугать себя.

— Время пришло, — сказал Грут, глядя вниз. — Пойдемте со мной.

Стрейкена привели обратно в комнату для конференций. Помещение было захламлено оставшимся с ночи мусором. Пластмассовые чашки использовались вторично — как пепельницы. В воздухе висел дым. Стрейкен посмотрел на Грута, а тот на Верховена. Верховен покачал головой.

— Давайте, Рутгер. Улыбнитесь. И дайте мне сигарету.

— Заткнись и сядь.

Только тогда Стрейкен заметил, что видеомагнитофон уже включен. Главный инспектор Купманс ждал, когда они успокоятся. Казалось, он тоже работал всю ночь. Через окно Стрейкен видел синее небо, и его тоска по Кюрасао заставила забыть о сигарете.

За пять тысяч миль отсюда камера Купманса следила за действиями в «Схипхоле».

— Доброе утро, мистер Стрейкен. У меня для вас интересные новости.

Стрейкен кивнул.

— Мистер Верховен выдвигает вам обвинение.

— И это интересные новости? — Стрейкен был сокрушен. Казалось, что Купманс просто играет. Возможно, он просто не так его понял.

— Да. Сейчас мы имеем дело с противоправным поведением. Мы не можем доказать, что вы совершили преступление, но ваше собственное заявление доказывает нарушение закона.

— И в чем же разница? — Стрейкен попытался не выдать голосом чувство облегчения. Они не предъявляли ему обвинения в убийстве, и это было самое главное. Вчера все было по-другому. Все было против него. Значит, ночью что-то произошло. Что-то явно хорошее.

— В случае нарушения закона вина понимается как виновность и не требует доказательства. Ваша защита может быть построена на доказательстве полного отсутствия вины. В вашем случае вина не доказана.