Николай Агаянц - Поединок. Выпуск 2

Преломив со мною хлеб (если только можно так назвать сочное асадо со свежими овощами и терпкое монастырское вино), настоятель пригласил пройтись по саду.

— Этот розарий — моя гордость и услада, — францисканец потянулся к хрупкому стеблю лимонно-желтого цветка, склонился над кустом, умиленно вдыхая аромат чайной розы.

Нелепо выглядел в сутане этот рослый, пышущий здоровьем красавец с лицом умным, живым и мужественным. И что ему вздумалось в затворники податься? Воистину, неисповедимы пути господни! Но так ли уж он далек от мирской суеты? Я спросил:

— Вы разделяете воззрения падре Порфирио на роль церкви в современном мире?

— Крайности сходятся. Я бы, конечно, не стал торговать книгами на улице ради пропаганды «всеобщего равенства и братства», однако я тоже не стою в стороне от борьбы за социальную справедливость. Ведь Второй Ватиканский собор внес существенные изменения в программную и практическую деятельность церкви. Здесь, в Латинской Америке, революция все равно произойдет. С нами. Или без нас. Но ясно как божий день, что если она свершится без нас, то будет против нас...

Многое из того, что поведал настоятель, было не лишено интереса, однако это ни на шаг не приблизило к цели предпринятого расследования, так мне, по крайней мере, в тот день казалось.

Рыжими лучами солнце зацепилось за остекленный фасад шестиэтажного банка — самого высокого и модернового здания Сан-Мартин-де-лос-Андес. Был час сиесты. Разомлев от очередной экскурсии, организованной неуемным францисканцем, я сидел под тентом в кафе, которое притулилось к моей гостинице «Каса гранде», и цедил из кружки студеное пиво. За компанию со мной томились от жажды припыленные деревья сквера, разбитого на центральной площади. Она, как и во всех старых латиноамериканских городах, конечно же называлась Пласа-де-Армас — Арсенальной. Где — в этом сонном царстве! — скрыты тайные арсеналы? Или они — плод фантазии кичливого полковника Кастельяно, выдающего желаемое за действительное?

— Могу предложить на выбор несколько девочек. Молоденьких. — Заискивающе-нахальный сутенер подошел неслышно, по-кошачьи. Веером развернул скабрезные фотографии.

— Не требуется.

— А сигареты с марихуаной? Товар первосортный...

— Это другое дело — готов приобрести оптом большую партию.

Озадачил я зализанного субъекта — оптовая торговля определенно не по его части. Замявшись на минуту, он тут же вновь оживился:

— Сам я не оптовик. Но сведу с нужными людьми, — засуетился он. — Сегодня же вечером. В десять часов. Годится?

— О’кей. Ждите меня в отеле. В холле.

Кажется, я напал на след контрабандистов. А там, где промышляют наркотиками, может быть, наживаются и на продаже оружия.

Тусклая, засиженная мухами лампа не столько освещала комнату, сколько подчеркивала никогда не покидавший ее сумрак. Если бы даже я попал сюда днем, единственное узкое, как бойница, оконце вряд ли добавило бы света в подвальное помещение, смахивающее на тюремную камеру, — впечатление это еще усиливали металлические прутья оконной решетки, кованная жестью тяжелая дверь, холодный цементный пол и давно нештукатуренные стены в бурых подтеках то ли вина, то ли крови.

Гаденький сутенеришка вел меня в этот притон контрабандистов разве что не с завязанными глазами: мрачным зловонным переулком; узкими проходами кладбища ржавых, отживших свой век машин; безлюдным двором, забитым пустыми бочками и ящиками; крутой неосвещенной лестницей; сырым тоннелем длинного коридора. Привел и надолго оставил одного.

Я курил сигарету за сигаретой, стряхивая пепел в консервную банку из-под пива, валявшуюся на осклизлых досках грубо сколоченного стола. Не по себе мне было в каменном мешке. И откуда тут глухие звуки музыки, шарканье ног, неясное бормотание?

В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась.

В комнату вошли двое. Третий задержался на пороге.

Молча подняли меня с колченогого стула. Молча прощупали — нет ли оружия. Кивнули третьему:

— Все в порядке, Эль-Тиро.

— Тогда валите, ребятки. Будьте поблизости. Можете понадобиться.

Рослые, широкоплечие «ребятки» — щуплый шеф рядом с ними выглядел преждевременно состарившимся мальчиком — ретировались с невозмутимой покорностью на лицах, тупых и невыразительных, как плоские валуны в предгорьях Анд.

— Мачо сказал, что вам требуется большая партия товара. — Морщинки на лбу выжидательно сошлись к переносице.

— Верно. — Я сообразил: прозвище относится к сутенеру.

— А почему сеньор надеется именно в Сан-Мартин-де-лос-Андес найти то, что ему требуется?

— О вашем городе мне рассказывали еще в Чили.

— Любопытно узнать, кто же? — контрабандист недоверчиво прилип ко мне взглядом, будто брал на мушку. Этот Эль-Тиро — Выстрел — наверняка бьет без промаха. Я невольно поежился под двустволкой его глаз.

— Пепе Акоста. Слышали о таком?

Вопрос повис в воздухе и растаял в табачном дыму, плававшем под потолком «камеры пыток». Но было ясно, что имя владельца «Ранчо луна» здесь пользуется достаточным доверием. Эль-Тиро закинул ногу на ногу, выставив напоказ черно-белый лакированный штиблет — в таких щеголяли лет тридцать назад чечеточники в Штатах. Расстегнул пиджак своего белоснежного костюма — по красному жилету змеилась золотая цепь от часов.

— Есть героин. Сколько возьмете?

— Фунтов пять... Впрочем, меня интересуют не только наркотики. Оружие тоже.

— Бесплатным приложением к героину — в память о нашей фирме — обещаю револьвер «Руби экстра» 32-го калибра и несколько обойм к нему.

— Благодарю... Только моей фирме нужно револьверов... ящиков десять. Не меньше.

Контрабандист продолжал сидеть все в той же непринужденной позе, но я заметил, что он насторожился, на скулах заиграли желваки, пальцы, отбивавшие дробь по столу, сжались в кулак:

— Кого вы представляете, сеньор?

— Отвечать обязательно? — вопросом на вопрос с вызовом ответил я.

— Обязательно.

— Обещание чека на крупную сумму можно считать ответом?

— Боюсь, что нет.

Дело принимало скверный оборот.

Эль-Тиро подождал, немного. Потом громко свистнул. В комнату ввалились его телохранители.

— Отведите нашего дорогого клиента к Хозяину... Прошу вас! — он поднялся и повел рукой в сторону выхода.

Громилы расступились.

Я прошел между ними, напрягшейся спиной ожидая удара.

Резкая, острая боль отшвырнула меня назад. Падая, я успел увидеть промчавшуюся над головой тусклую лампу. Качнувшиеся стены в бурых подтеках то ли вина, то ли крови. И мрак, надвигавшийся из углов комнаты-камеры.

САНТЬЯГО. ПО ПРИКАЗУ ВОЕННОЙ ХУНТЫ В ГОРОДЕ СО СТЕН ДОМОВ СДИРАЮТСЯ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЛАКАТЫ И ЛОЗУНГИ НАРОДНОГО ЕДИНСТВА, ОСТАВШИЕСЯ ОТ ПРЕЖНЕГО ПРАВИТЕЛЬСТВА. СЕГОДНЯ ВМЕСТО НИХ ПОЯВИЛИСЬ ЛИСТОВКИ, РАСПРОСТРАНЯЕМЫЕ УШЕДШИМИ В ПОДПОЛЬЕ ПРОТИВНИКАМИ НОВОГО РЕЖИМА. Я ВИДЕЛ ТАКЖЕ ВЫВЕДЕННЫЕ МАСЛЯНОЙ КРАСКОЙ СВЕЖИЕ НАДПИСИ: «АЛЬЕНДЕ, МЫ НЕ ЗАБУДЕМ ПРО КРОВЬ, ПРОЛИТУЮ ТОБОЮ ЗА РОДИНУ».