Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого

— Карзыбеков! — крикнул Щербаков. — Посветите фонарем!

— Я его выронил. Отпустите еще веревку, встану на дно и буду искать.

Подошли остальные. Карзыбекова опустили ниже.

— Все, хватит, — кричал он, — сейчас будут искать.

Прошло несколько минут.

— Есть, — послышался обрадованный голос, и внизу блеснул свет.

Пятеро мужчин вытащили Карзыбекова. Обойдя трещину, все двинулись дальше в том же порядке.

Через полчаса снегопад прекратился. Над головой появилось звездное небо. Идти стало легче, но зато опаснее. За ледником начались крутые снежники, а когда их миновали, пришлось подниматься на гребень отрога со скалистыми зубьями.

— Вот тут, — сказал передний. — С этой вершины упала лавина.

Он принялся кричать что-то по-киргизски. Никто не ответил.

Освободившись от веревки, все взялись за лопаты. Ноги по колено проваливались в снег. Щербаков осмотрелся. Небольшая площадка с одной стороны подпиралась отвесной скалой, с другой — круто обрывалась. Подойдя к пропасти, Михаил подумал, что колхозников могло снести вниз. Надо было исследовать, глубоко ли тут. Он подозвал Осередко и Туманова.

— Я сейчас обвяжусь, а вы меня спустите.

Положив фонарь в карман, чтобы руки были свободны, Михаил сполз по обледеневшему краю.

— Готово, спускайте...

Переступая ногами и цепляясь руками за неровности и трещины, чтобы удержать тело в равновесии, Михаил медленно сползал вниз.

Минута шла за минутой, а твердой почвы под ногами он не чувствовал.

— Павел Григорьевич, — крикнул он, — если веревки не хватит, привязывайте другую.

— Есть! — донеслось сверху.

Но через несколько метров Михаил встал на ноги.

— Стоп, готово!

Снял с себя веревку, засветил фонарь. Ложбина была засыпана снегом. Сделав один шаг, Михаил провалился по пояс. «Если они скатились сюда, — подумал он, — рыхлый снег ослабил силу удара».

Щербаков крикнул:

— Павел Григорьевич!

— Слушаю.

— Спустите лопату.

Внезапно ему послышался стон. Он прислушался. Стон повторился. С большим трудом пробираясь в снегу, Михаил двинулся на голос. Мягкий снег доходил альпинисту по грудь. Варежки были мокрые.

— Михаил Георгиевич, держите лопату.

— Хорошо.

Он продолжал поиски, но стон не повторился. Тогда. Щербаков вернулся на прежнее место.

— Спустите еще кого-нибудь сюда.

Сверху ответил Осередко:

— Я сейчас буду.

Минут через пять он стоял рядом с Щербаковым.

— Тут кто-то стонет. Надо искать.

Они прошли несколько метров в направлении, откуда Щербаков слышал голос, и разошлись в разные стороны.

— Павел Григорьевич, идите сюда.

Осередко быстро приблизился.

— Здесь человек, — сказал Щербаков.

Они принялись раскидывать снег и вскоре наткнулись на фигуру, одетую в ватную куртку. Человек снова застонал. При свете фонарей Щербаков и Осередко увидели лицо пожилого киргиза. Глаза его были закрыты. Перенесли пострадавшего к скале.

— Живо аптечку и спирт, — крикнул Щербаков.

Требуемое немедленно опустили. Пострадавшему дали понюхать нашатырь. Он очнулся, застонал.

— Надо его поднять, — сказал Осередко.

— А как это сделать? Сам он не сумеет... Носилки нужны или хотя бы доска... Вот что, Павел Григорьевич, вы побудьте с ним, а я поищу другого.

Поиски продолжались долго, но не увенчались успехом, и Щербаков вернулся к Осередко. Вверху беспокоились. Михаил сообщил ожидавшим, что один колхозник найден.

Чтобы поднять спасенного, потребовалось много времени. Сделали так: спустившегося вниз Рашида, как самого легкого, связали с колхозником; Осередко подняли наверх, и он вместе с другими товарищами взялся за веревку. Рашид придерживал колхозника, чтобы он не ушибся о скалы. Щербаков остался внизу. Он напряженно следил за двумя удаляющимися вверх фигурами, которых подымали веревками, и обрадовался, когда до него донеслось:

— Михаил Георгиевич, все в порядке.

Через некоторое время к нему спустились Осередко и Рашид.

— Воздушные гимнасты, — пошутил Михаил. — Будем продолжать поиски. Сколько сейчас времени?

Осередко посмотрел на часы.

— Четверть двенадцатого.

— До рассвета еще три часа...

Шаг за шагом они обследовали ложбину. Холод и усталость давали о себе знать, но никто ни словом не обмолвился об этом. Иногда все трое сходились, советовались и снова продолжали поиски.

Так прошел час, затем другой. Небо посветлело. Да и в небольшой ложбинке, замкнутой со всех сторон скалами, стало виднее. Михаил тщательно обошел ее, а лишь затем уже отказался от поисков.

— Эй, наверху! — крикнул Щербаков.

Ответил Туманов. Он сообщил, что остался один. Малинин с Карзыбековым понесли пострадавшего к лагерю. Надо было выбираться наверх. Но как? Использовать ледоруб! На тренировочных занятиях Щербаков показывал геологам, как можно приспособить ледоруб для опоры. Это сейчас и пригодилось. Туманов старательно утрамбовал снег, воткнул ледоруб отвесно до самой головки, обвязал его веревкой у верха древка, а один конец веревки оставил себе, чтобы придерживать, когда Михаил начнет подъем.

Щербаков обвязал себя так, чтобы в случае, если сорвется, повиснуть в воздухе, и, схватившись обеими руками за веревку, упираясь ногами о каждый выступ и шероховатость, начал медленно подниматься. Несмотря на усталость, Щербаков быстро преодолел подъем, а затем он и Туманов помогли выбраться Рашиду и Осередко. Всходило солнце. Южнокарказыкский ледник, похожий на гигантскую серебряную чашу, сиял. Светились золотым отливом зубчатые изгибы Алайского хребта. А далеко впереди виднелся петушиный гребень перевала с прямыми, как свеча, совершенно черными скалами. В стороне, глубоко внизу, блестела река и зеленели кроны деревьев.

— Видите вон тот отвесный уступ? — спросил своих спутников Михаил, указывая рукой на склоны гор. — Он называется устьевой ступенью и отделяет боковую, или, как принято у альпинистов называть, висячую долину, от основной. Отсюда мы ее не видим, ее закрывают скалы.

Он тут же оборвал разговор, вернулся к волновавшей его все время мысли: что же случилось с третьим колхозником?

Туманов высказал предположение: может, его снесло лавиной в долину?

Михаил с благодарностью посмотрел на того. Говорил он мало, был задумчив. Галя по этому поводу острила: «Константин решает мировые проблемы». Бархатов высоко ценил его, как геолога, уверяя, что у Туманова острый и врожденный глаз исследователя. Вот и сейчас это подтвердилось.

Утром подошли Бархатов, Кожухов и Карзыбеков. Толстяк тяжело отдувался, заметно было, что переход потребовал от него немало усилий.