И. Глебов - Подвиг продолжается

После этого «напутствия» мы не раз беседовали с Анатолием Васильевичем, и, хотя постепенно я в общем вынужден был согласиться с его оценкой труда следователя, все же есть в этой работе что-то особое, творческое, о, чем стоит просто и без прикрас рассказать.

— Сын? У меня сын? Спасибо...

Он бережно, словно живое существо, положил трубку на рычаг. Потом посмотрел на часы: скорее в магазин, выбрать подарок, а затем — в родильный дом. Он добьется, что его пропустят...

Неожиданно в дверь постучали.

— Да, — ответил он, досадуя на задержку.

Вошла женщина. Глаза у нее были заплаканы, голос прерывался.

— Присядьте.

Он немного знал эту женщину: врач, живет в том же районе, в прокуратуру которого он недавно получил назначение.

Он попытался успокоить ее, и тогда женщина заговорила, бессвязно, сбивчиво. Он понял одно: неизвестный совершил гнусное насилие над ее девятилетней дочерью.

«Убить мало», — подумал он. Но тут же одернул себя: «Твое дело найти. Ты хотел стать следователем, ты стал им, теперь докажи, на что способен».

...Уже вызвав по телефону оперативную группу работников милиции, он вспомнил, что так и не сумел ни повидать своего сына, ни поздравить жену... Что ж, такова эта новая служба: никогда нельзя заранее планировать свое время.

Он стал звонить в больницу, где находилась девочка.

— Очень... Очень прошу вас... — повторял он на доводы врача, что девочка еще очень слаба. — Пусть только покажет место! Она не выйдет из машины. Только покажет, и я ее сразу привезу.

...Когда девочку снова увезли в больницу, уже стемнело. Милицейский газик освещал фарами заснеженный овраг. Анатолий внимательно осмотрел каждый кустик, каждый клочок земли. Ничего, за что можно было бы зацепиться.

Волков упрямо сжал зубы: «Не поймаю, брошу эту работу, пойду юрисконсультом...»

— Поехали, ребята!

— А какие стихи ты знаешь?

— Про дедушку, которого очень любили зайчишки. Он катал их на лодке...

В дверях показался врач. Он знаком показал, что свидание пора кончать...

Волков умел разговаривать с детьми. И сейчас, между прочим, он сумел узнать, что «дяденька», которому девочка вызвалась показать дорогу, был усатым, а на руке у него — татуировка: «кружок, а в нем якорек»... И рассказывал он, что в Саратове у него брат — капитан красивого парохода, на котором он обязательно покатает ее...

...Ей-богу, он никогда не думал, что в районе столько усатых. Оперативная группа доставляла их почти беспрерывно. Усатого водителя грузовика задержал автоинспектор: «Превышение скорости». Другого усача пригласили «на минутку, для опознания». Третьего попросили помочь...

Анатолий беседовал со всеми, стараясь выяснить, кто где был во время преступления, как бы невзначай брал за руку, приподнимал рукав...

Никакого просвета. Проверить всех практически невозможно, слишком много.

— Давай будем каждого показывать девочке для опознания, — предложил товарищ, руководитель опергруппы.

Волков отрицательно покачал головой.

— Почему?

— Во-первых, нельзя травмировать психику ребенка. Во-вторых, представь себе: девочка раз скажет: «Нет», второй раз, потом это ей надоест, тем более, не захочет нас огорчить, и она скажет «да». А где гарантии этого «да»? Нет, я покажу ей только одного, только настоящего преступника.

— Тогда это дело безнадежное. Ты напрасно заставляешь нас делать ненужную работу.

— Знаешь, я работаю недавно, но одно усвоил уже твердо: ничем нельзя пренебрегать.

Руководитель опергруппы только пожал плечами: твое, мол, дело. Противное чувство беспомощности опять охватило Волкова. «Нет, не сумел я стать следователем. Надо уходить». И сам же рассердился на себя: неужели позволить преступнику остаться безнаказанным?

Встречи с девочкой продолжались. Она уже привыкла к Анатолию, с нетерпением ждала его. И однажды, когда Волкову удалось опять осторожно направить разговор в нужное русло, она вспомнила:

— А когда мы шли с этим дяденькой, какая-то тетенька поздоровалась, а он ответил...

Волков почувствовал себя матросом с корабля Колумба, увидевшим долгожданную полоску земли.

— Какая она? В чем одета? Как выглядит?

Оказалось, что женщина была одета в зимнее пальто довольно редкого для взрослых цвета — красного. Полоска земли явно приближалась.

Волков опять собрал опергруппу. Внимательно оглядел усталых, насупленных людей.

— Опять усатых таскать? — невесело пошутил кто-то из них.

Анатолий не рассердился.

— Нет, теперь мы уже у цели. Нам предстоит...

Это были очень хлопотливые дни. Вместе с работниками оперативной группы Волков обходил дом за домом, улицу за улицей. Нужна была женщина в красном пальто. Нашли нескольких, но ни одна не помнила такой встречи.

И наконец:

— Как же, помню. Знакомый мой, на тракторном работает, Виктор К...

Газик рванулся по шоссе по направлению к заводу. В отделе кадров инспектор огорченно развел руками:

— Позавчера уволился... Не сказал, куда...

Не беда: есть домашний адрес.

Хозяйка дома подтвердила: да, жил здесь. Вчера уехал. Говорил, что в Саратов. А усы-то он сбрил...

Вчера... Черт возьми, всего на один день опоздали. Ну, что ж, Саратов так Саратов. Точно ли у него там брат капитан парохода?

В тот же день Саратовский угрозыск принялся за поиски преступника. Но тот как в воду канул.

«Неужели сорвется дело? — думал Волков. — И этот негодяй уйдет безнаказанным?».

Неожиданно подбодрил руководитель опергруппы, тот самый, что прежде сомневался:

— Не унывать, Анатолий, теперь отыщем: сдается мне, он все-таки в Волгограде...

Волков вновь поехал на завод, выспрашивал у всех хоть чуть-чуть знавших Виктора К. И люди навели на след. Была у негодяя любовница. Раздобыли ее адрес.

...Оперработники вошли в комнату без стука. На кровати, опустив голову, сидел низкорослый человек с редкой рыжеватой щетиной на лице. Женщина испуганными глазами смотрела на вошедших.

Волков шагнул вперед.

— Одевайтесь. Пойдете с нами.

Тот еще ниже опустил голову, глухо сказал:

— Что ж... Надо идти...

Вечером Анатолий попросил своего начальника:

— Николай Петрович! Разрешите хоть сегодня пораньше уйти. Никак подарок жене не соберусь купить! За новорожденного полагается, как по-вашему?

Вечером раздался звонок из милиции:

— Убийство, в драке...

— Выезжаю...

Задержанный молодой цыган, избитый, окровавленный, затравленно озирался по сторонам.

— Рассказывай, как было дело...

...Вечер казался прекрасным. И потому, что этот летний день был слишком жарок, а теперь наступила прохлада, и потому, что именно в этот раз Лида согласилась пойти с ним на танцы. Он танцевал легко, едва касаясь каблуками земли: что-что, а пляска у цыгана в крови... Неожиданно почувствовал на плече тяжелую руку.