Луи Буссенар - Приключения парижанина в Океании

Будь я проклят, если у них не сломан хребет. Вот только лошадей жалко. Бедные! Ни за что пострадали! Попал бы мне в руки этот негр, который служит ищейкой! Хоть на несколько секунд! Я показал бы негодяю, как хватать ни в чем не повинных прохожих!

В общем-то я зря времени не терял. Дал хорошую взбучку этому подлецу, Сэму Смиту… А теперь вот обзавелся отличной лошадью. Добыл я ее, конечно, не самым лучшим образом. Но война есть война.

А знаешь, лошадка, тебе выпала честь нести на себе матроса боцмана Легаля. Иди же прямо и держи курс на север!

Злая шутка, которую Фрике сыграл с полицейскими, на самом деле была жестокой проделкой. Закутанный в одеяло, Фрике лежал на земле, смотрел на звезды, прислушивался к громкому храпу стражей и придумывал, как ему убежать. В конце концов он пришел к выводу, что самый лучший способ — это самый простой. Тогда он вытащил из кармана нож, провел пальцем по лезвию, причем проделал это даже не шелохнувшись.

План побега был смелым и дерзким, и осуществлению его благоприятствовала кромешная тьма. С завидным терпением, достойным краснокожего на тропе войны, молодой человек проделал уйму движений, прежде чем бесшумно вылезти из одеяла, сохранившего при этом форму его тела. Так же тихо скользнув по траве, Фрике подобрался к лошадям и ударами ножа перерезал трем из них подколенный сустав.

Юный парижанин долго колебался, прежде чем решиться на такую жестокость. Мысль о мучениях этих благородных животных вызывала у юноши тошноту. Он чувствовал себя настоящим убийцей. Но как еще мог он освободиться от полицейских? И Фрике совершил задуманное.

Затем он бросился к четвертой лошади и помчался во весь опор, в то время как полицейские катались по земле, не в силах вылезти из-под брыкавшихся лошадей.

Когда опасность преследования миновала, гамен поехал медленнее, продолжая свой монолог:

— Живодер! До чего же гнусное ремесло! Не могу видеть страдания четвероногих! А вот двуногих хозяев тех трех лошадок мне ничуть не жаль. Пусть подыхают с голоду! Ведь я увез все их припасы! В сущности, я не виноват. Я только обороняюсь. Чертовы жандармы! Пристали ко мне! На худой конец съедят лошадей, а потом раздобудут других, отнимут у кого-нибудь. Нет, лучше не надо. А то негр найдет меня по следу. Впрочем, ничего страшного! Ведь я превосходно экипирован и готов сразиться с ними, как первоклассный крейсер.

Светало, и Фрике с восхищением рассматривал великолепный карабин «Мартини-Генри», притороченный к «бурдюку», патронташ, набитый патронами, чемодан с полным обмундированием вплоть до великолепного белого шлема, подвешенного к одному из ремней чемодана. С невозмутимой серьезностью Фрике заменил свою шляпу из листьев латании на шлем, напялил синюю куртку, в которой буквально утонул, вложил в патронник карабина патрон, повесил оружие на плечо и приподнялся в седле, чувствуя себя капитаном корабля.

Солнце в это время, прорвав пелену тумана, позолотило верхушки эвкалиптов с листьями, словно вырезанными из фольги. Белые какаду подняли свои желтые гребешки и болтали без умолку. Разноцветные попугайчики резвились в потоках солнечного света, а колибри наслаждались ароматом, разлитым грациозной ручкой богини цветов. Вспугнутые приближением всадника, убегали кенгуру, похожие на больших лягушек, запихивая на ходу своих детенышей в сумку. Каких только насекомых здесь не было! Все в ярких, пестрых нарядах. Огромные бабочки с сапфировыми крыльями кружили в воздухе. Ночные кускусы и опоссумы прятались в дупла вековых деревьев, гирлянды гигантских летучих мышей раскачивались на ветвях араукарий и древовидных папоротников.

Наслаждаясь этим поэтическим пробуждением природы с присущей парижанину любовью к загородной жизни и красивым пейзажам, которыми он никогда не пресыщается, Фрике не отрывал взгляда от окружавших его прекрасных видов, стараясь ничего не упустить, и это его утомило — молодому человеку показалось, что время тянется нестерпимо долго, как вдруг он увидал на земле многочисленные следы лошадей и издал радостный крик.

— Наконец-то я смогу запутать след. И пусть теперь попробует негр найти отпечатки копыт моего коня среди всех остальных. Нет, не видать ему награды! Здесь, вероятно, проходит дорога, по которой скваттеры и золотоискатели ездят в новое поселение. А это и есть цель моего путешествия. Так что теперь мне остается лишь не спеша ехать по их следам. Зачем торопиться? Достойные полицейские не скоро смогут отправиться в путь… Но что за невезенье! Копыта у моего коня в форме клевера, их и близорукий заметит среди других. Дело серьезное. Таких копыт, пожалуй, в этой местности больше не сыщешь. Может, это специальный отличительный знак всех жандармских лошадей… Или только моей? Не все ли равно! Надо что-то делать не мешкая. Наверняка в одной из сумок найдутся гвозди и молоток. Они должны быть у каждого, кто ездит по австралийскому бушу на случай, если лошадь потеряет подкову.

Парижанин нашел маленькую, но довольно увесистую сумку.

— Так и есть! Здесь все, что нужно. Есть даже клещи. Англичане — народ предусмотрительный. Изменить форму подков я, разумеется, не могу, а вот снять их не составит большого труда. И тогда след моей лошади не отличишь от других.

Фрике быстро спешился, привязал лошадь к дереву и за несколько минут расковал ее; после чего снова вскочил в седло и продолжал беседу с самим собой:

— Теперь все в порядке, можно двигаться дальше. Эти дураки полицейские считают французов легкомысленными, а сами ни за что не сообразят, до чего я додумался.

Фрике доверился коню, предоставив ему идти по давно проторенной тропе. Парижанин ехал без всяких происшествий, почти не останавливаясь и то и дело прикладываясь к запасам полицейских. Многие приметы на дороге свидетельствовали о близости города или населенного пункта.

Все чаще встречались свежие следы копыт, глубокие колеи тяжелых австралийских повозок, запряженных десятью, а то и двенадцатью лошадьми, всадники, с неприязнью смотревшие на Фрике, одетого в странный наряд; погонщики быков с огромными бичами, в красных рубахах нараспашку, с рыжей, выгоревшей на солнце нечесаной бородой; пастухи в ветхой залатанной одежде, с собаками; золотоискатели, бледные, худые, измученные лишениями и изнурительным трудом. Все они бросали взгляды на Фрике, но не приветствовали его, как это принято у австралийских путешественников.

Фрике, удивленный этой холодностью, которая граничила с враждебностью и противоречила обычной вежливости, терялся в догадках.

— Ничего не понимаю! Что плохого сделал я этим добрым людям, обычно разговорчивым и общительным? Будь я Сэмом Смитом, тогда другое дело. Может быть, им не нравится моя полицейская форма? Но ведь от стражей порядка есть польза, и не малая, хотя они и совершают время от времени промахи. И наконец, не все же здесь бушрейнджеры!