Том Харпер - Книга тайн

Мысли Ника метались, он старался вспомнить что-нибудь такое, что сняло бы с него подозрения.

— Макс.

— Что?

— Макс. Мальчишка из соседней квартиры. Он разговаривал со мной, когда Брета застрелили. Он вам скажет, что я не имею к этому никакого отношения.

Впервые за это утро на лице Ройса появилось неуверенное выражение. Он попросил Ника подождать и вышел из комнаты. Вернувшись, он уселся в кресло.

— Мы еще не разговаривали с мальчиком. Мать говорит, что он в шоке, и не разрешает нам увидеть его.

Это было похоже на правду. Мать Макса была настоящий пятибалльный шторм, она почти никогда не видела сына, но компенсировала это тем, что с неистовством оберегала его от всяких случайностей. Если бы он поскользнулся на шнурках, то она, вероятно, подала бы в суд на изготовителя кроссовок.

— А парнишка видел убийцу?

— Не знаю. Все произошло так быстро. — Ник откашлялся. Во рту у него была Сахара. — А теперь я бы хотел уйти. Можно?

Верхний Рейн, 1432 г.

Путешественник подвел коня к краю утеса и посмотрел на долину. Что он там увидел? Конечно, реку внизу, которая ускоряла течение в узком русле вокруг мыса, а потом снова замедлялась, текла ровной лентой между лесистых холмов. Около берегов на мелководье плескалась рыба, протискиваясь между тростников, вилась, как дым в воде. Над поверхностью воды жужжали стрекозы, золотые лучи солнца разогревали донный песок.

Сразу за мысом река образовывала неглубокий залив, где в нее вливался приток, узкий и резвый в сравнении с величественным Рейном. Путник, посмотрев вниз, увидел бы полянку в том месте, откуда вытекал приток, и — если бы солнце не светило ему в глаза — примитивную хижину, сооруженную из ветвей и глины. Перед ней, где берег резко уходил вниз, склоняясь под угрожающим углом к реке, стоял стол с двумя отпиленными ножками. К столу были приколочены доски, словно ступеньки. Все это сооружение поблескивало влажной глиной. Рядом с ним лежал выдолбленный ствол дерева, похожий на примитивный лоток.

Путник дернул уздечку, развернул коня и направил его назад в лес. Тропинка была довольно крутой, но не опасной.

Солнечные лучи пятнами падали на землю, пробиваясь между кронами деревьев, лес полнился гудением пчел и других насекомых, которое по мере спуска заглушалось журчанием воды. Скоро путник был уже на берегу притока, он оказался глубже, чем ему думалось поначалу. Он спрыгнул с седла, набросил поводья на ветку и вошел в воду проверить — можно ли здесь перейти реку вброд.

Сильное течение влекло его ноги, а он пытался не потерять равновесие на скользких камнях. Немного ниже по реке виднелся одинокий ряд камней — все, что осталось от попытки перегородить реку, которая прорвалась через преграду, и камни, призванные перенаправить водный поток, теперь лишь подхлестывали его, когда он прорывался в узостях между ними. Но путник тем не менее решил, что его коню по силам перейти на другой берег.

Когда он повернулся, собираясь возвращаться, солнечный луч мелькнул в листве и ударил ему в глаза. Путник поднял ладонь, защищаясь от света, но при этом потерял равновесие. Он подался в сторону, чтобы не упасть, но камень под его ногой подвернулся. И человек, подняв фонтан брызг, свалился в реку.

Течение немедленно подхватило его, повлекло к пролому в разрушенной дамбе. Он сопротивлялся, но река была слишком сильна. Она крутила его, как соломинку. Он почувствовал, что идет на дно, хлебнул воды и вынырнул на поверхность, открыв рот, чтобы глотнуть воздуха. Потом он ударился головой о камень, и мир вокруг него потемнел.

В бухте, где соединялись две реки, темная точка пятнала серебряную гладь воды. Какой-нибудь наблюдатель с берега мог бы и не обратить на нее внимания — рябь или тень от парящего ястреба. Но, приблизившись, наблюдатель разглядел бы, что эта тень похожа на человека. Зрелище он являл собой жутковатое. Волосы достигали плеч, борода отросла почти до груди, и то и другое было в колтунах и впитало столько грязи, что разобрать их истинный цвет было невозможно.

Странный мужчина стоял по пояс в воде, слегка раскачиваясь в потоке, ноги его ушли в ил, и вокруг них вились угри и водоросли. Он зачерпнул донный ил в потрескавшуюся деревянную кадку.

Он был голый. На груди его образовалась корка грязи, лицом и руками он напоминал статую гончара, потрескавшуюся на солнце. Но ниже пояса кожа была чистая, вымытая рекой. Он подтащил кадку к стоящему наклонно столу и опрокинул ее. Грязь полилась по лестнице, обтекая ступеньки, на досках оставался лишь осадок белой глины. Человек соскреб ее и выложил в лоток, который затем заполнил водой из ведра и расшевелил все это пятерней. Белые облака собирались и кружились в воде, но там, где солнце касалось дна, сквозь вихри и потоки он безошибочно уловил блеск золота.

Его внимание привлек какой-то предмет в устье реки. Поначалу он принял его за бревно, потом решил, что это, может быть, дохлая лиса или даже овца, принесенная с дальнего пастбища. И только когда этот предмет чуть не проплыл мимо него, он понял, что же это такое.

Он помедлил мгновение, но только потому, что не привык к чрезвычайным ситуациям. Он бросился в бухту, оторвал ноги от дна и нырнул головой вперед. Он был сильным пловцом: десять гребков — и он уже добрался до тела. Ухватил человека за намокшую рубашку и потянул к себе. Течение здесь было сильнее, подталкивало его к открытой реке. Он опустил ноги, но дна не достал. Тонущий человек дернулся, почувствовав его прикосновение, взмахнул руками, закашлялся. В своем неистовом желании выжить тонущий вполне мог убить их обоих. Золотодобытчик яростно забил ногами, чтобы не погрузиться под воду, и скрутил тонущего. Одной рукой подхватил его под руку, другой за поясницу и повлек к берегу. Вытащив добычу на сухое место, он посадил спасенного, взял за руки и согнул пополам, выкачивая из него воду.

Несостоявшийся утопленник испустил изо рта струю воды, застонал, рыгнул, потом перекатился на живот и, тяжело дыша, замер на покрытой опавшими листьями земле. Золотодобытчик оставил его сохнуть на солнце. Он принес хлеб с медом и положил их на некотором расстоянии от гостя. Раздул пламя в чуть теплящихся углях у своей хижины и подогрел в миске немного молока. Когда он вернулся к гостю, еда уже исчезла, а человек сидел, прислонившись к бревну. Он, прищурившись, посмотрел на своего спасителя.

— Спасибо. — Он сделал благодарственное движение руками. — Если бы не ты… — Голос его замер.

— Как тебя зовут? — спросил золотодобытчик. Говорил он медленно — отвык, его язык с трудом ворочался во рту.

Гость улыбнулся.

— Эней.

Это имя было как палка, взбаламутившая прошлое. В иле заклубились воспоминания: солнечный свет, проникающий сквозь окно класса, монах в сером капюшоне, древняя книга рассказов.