Анатолий Днепров - «Мир приключений» 1963 (№09)

— Самый настоящий ром!

С этого дня Гарник стал часто ездить на аэродром. С собой он привозил полную флягу, обратно увозил пустую. Всякий раз он допытывался:

— А как ты управляешь своим самолетом? Вот, скажем, ты уже поднялся в воздух и хочешь лететь прямо, — что для этого нужно сделать?.. А теперь покажи, как нужно разворачиваться. Ну, допустим, я захотел повернуть вправо?

Однажды он поднялся с Борисом Махмудовым в воздух, и тот позволил ему взять штурвал.

— Ты понимаешь, что я делаю? Понимаешь, какое у меня к тебе доверие? Фактически я передал тебе управление самолетом? Ты хоть ценишь это?

Гарник это ценил. Очень ценил.

Встреча была назначена на семь часов утра. Никто не опоздал. Но Жорж Юзбашев приехал чуть раньше и взял билеты на троих.

Во всех аэропортах существует правило, чтобы пассажиры при регистрации называли фамилию и сообщали свой адрес. Юзбашев тут же придумал адреса, записал вымышленные фамилии.

С билетами пошли к самолету.

Борис Махмудов уже ждал их. Он был сух, подтянут, неразговорчив. Отлично сшитая и подогнанная по фигуре форма пилота гражданской авиации придавала его облику вид официальный и неприступный.

— Борик, дорогой, — ласково начал Мисакян, — вот моя команда. Представь себе, эти младенцы еще никогда не летали…

Пилот сухо распорядился:

— Пассажиров прошу занять места.

— Мне хотелось, чтобы они приняли боевое крещение именно на твоем самолете и под твоим руководством. Пусть посмотрят, как наш земной шарик выглядит сверху…

— Билеты есть? Садитесь.

Жорж Юзбашев и Лаврентий Бабурян озадаченно переглянулись. Они не ждали такого приема.

Но Гарник успокаивающе шепнул встревоженным приятелям:

— Это он только сейчас так, а поднимемся в воздух — все будет по-другому.

Он сел рядом с летчиком. Огромный Жорж и толстый Лаврентий Бабурян устроились на задних сиденьях.

Пилот надел наушники, запросил по радио разрешение на взлет и тронул рычаги. Машина чуть вздрогнула, легко побежала по зеленому ковру и неслышно оторвалась от земли. Спустя минуту она уже плыла высоко над землей, по синему небу. Летчик снял наушники:

— Ну как, друзья пассажиры, нравится вам полет?

Теперь это был совсем другой человек — добродушный, приветливый.

Жорж Юзбашев широко улыбнулся ему, блеснув белыми зубами. Лаврентий Бабурян ничего не ответил. Ему — тучному и вялому — было плохо, его тошнило.

— Ничего, — сказал пилот, — ты крепись. Вот возьми мятную конфетку…

Огромный Юзбашев едва помешался в кабине — на всякий случай он даже пригибал голову. Чувствовал он себя великолепно и с любопытством поглядывал на убегающую землю Хотя ему было тесно, он то и дело приподнимался, размахивал руками.

— Это что, друг, — физкультура в воздухе? — смеясь, спросил Махмудов. — Пять минут в день для здоровья?

— Проверяю свою подвижность в ограниченном помещении.

— Ну, проверяй, проверяй. Может, когда и пригодится. Юзбашева эти слова почему-то развеселили.

— Ох, ты прав, дружок! — Он засмеялся, протянул руку и хлопнул летчика по плечу. — Вот и я тоже уверен, что пригодится!

— Ну и рука у тебя! Чуть мне плечо не отбил.

— Да уж, никому не посоветую встретиться с моей рукой, когда она злая!

Успокоительно стрекотал мотор. Под крылом проплывали огромные бурые пятна — это солончаки. Узенькая светлая виточка — это река. Зеленая заплата на серой простыне — это лесок, окруженный бесплодным нагромождением камней.

— Правильно говорят: «Айастан — карастан», — сказал, издыхая, Махмудов. — Армения — страна камней.

Гарник Мисакян нетерпеливо тронул его за локоть:

— Ну дай же мне штурвал…

Пилот снисходительно засмеялся:

— Ой, хвастун, собачий сын! Вы понимаете, ребята, в чем дело? Не терпится ему покрасоваться перед вами. Смотри, чем хвалишься, на том и провалишься. Возьми штурвал!

Он отодвинулся. Гарник положил руки на штурвал. Это уже не в закрытой кабине, на земле, тайком, чтобы никто не видел, — это в воздухе! Он — хозяин полета, король пространства! Самолет повинуется ему!

Восторженно, с визгливыми нотками в голосе он закричал, стараясь перекрыть шум мотора:

— Смотрите же!

А приятели и так не отрываясь глядели на него. Бабурян забыл, что ему худо, — откинулся назад и широко раскрытыми, круглыми от удивления и страха глазами следил за движениями штурвала. Юзбашев всем своим огромным телом подался вперед.

— Смотрите! Смотрите!

Гарник по-хозяйски удерживал штурвал, гнал легкокрылую машину вперед, вперед! «Ну, теперь вы понимаете, — бормотал он, хотя и знал, что друзья не слышат его, — самолет мне подчиняется! Хочу — набираю высоту, а вот спускаюсь к земле»…

Он прикусил губу и начал плавный разворот влево.

— Ну, видите? — крикнул нетерпеливо. — Чего вам еще надо?!

— Ты куда? — Махмудов вырвал штурвал из рук Гарника. — Наш курс — прямо! Там же граница, чудак!

Гарник откинулся на сиденье, победно взглянул на пилота:

— Чего испугался? Проба сил.

— Ты все же попытай сначала у хозяина — можно ли! И чего, спрашивается, пробовать? — Борис обернулся к двум другим пассажирам. — Летает ваш приятель, ничего не скажешь! Вот что значит прирожденный у человека интерес к воздуху. Пять — шесть дней приглядывался — и пожалуйста, уже почти все понял! И он уже плавает, понимаете, на воздушном океане, повелитель стихий!

Гарник негромко отозвался:

— Ты напрасно смеешься. То ли еще будет…

— Ну, убедились?

— Да. Ты молодец.

— Теперь вы поняли, что я вас не обманываю?

— Просто гениально! Огромные успехи за такой короткий срок.

— В общем, время обсуждений и разговоров кончилось. Давайте назначим конкретный день.

— По-моему, уже давно решено, что это должно произойти в воскресенье.

— Пусть будет так: ближайшее воскресенье!

— Хорошо, я согласен. Тянуть не стоит.

— Это значит — десятого сентября.

— Мне понравился этот мальчик, этот Борик Махмудов. Хотелось бы лететь именно с ним.

— Почему именно с ним?

— Контакт уже наметился. Паренек он понятливый, толковый. Для чего нам искать другого?

— Нет, с ним я не хочу!

— Объясни.

— Не понимаешь? Может быть, мы не поладим с пилотом… И придется по отношению к нему что-то предпринять… Это ведь вполне возможно, мы не исключаем, что так может получиться… Вот на такой случай Борик меня не устраивает. Мне его жаль. Пусть это будет мой каприз. Достаточно и того, что он для нас уже сделал.

— Ладно. Мне-то, собственно, все равно.

— Тем более, что я его изучил. Он не согласится.

— Соглашаться или не соглашаться человек может, когда у него есть выбор. Мы никакого выбора пилоту не оставим. Но я не спорю. Пусть будет тот, кого нам пошлет судьба.