Том Эгеланн - Евангелие Люцифера

Только я собрался спросить, как мог листок не завянуть, когда распахнулась дверь штабного барака. К нам ворвался Дик Стоун:

— Мы знаем, кто он!

За ним в щели между прямоугольным очертанием двери и его силуэтом темнела чернота пустыни.

— Вы его поймали? — спросил К. К.

— Еще нет. — Начальник службы безопасности прикрыл дверь. — Его нет у себя в комнате. Но он не мог далеко уйти. Мои люди ищут его.

— Кто он?

— Один из тех, кто даже не был в списке подозреваемых, — сказал Дик Стоун и присел к столу. — За него поручился профессор Альдо Ломбарди.

Когда он увидел нашу реакцию, он, словно защищаясь, поднял руки:

— Профессор вне подозрения. Я говорил с ним по телефону несколько минут назад. Его нельзя ни в чем обвинять. Его ввели в заблуждение, так же как и вас. Ломбарди взял этого мерзавца на работу в Григорианский университет задолго до того, как его самого приняли в проект «Люцифер».

— Кто? — повторил К. К.

— Итальянец. Витторио Тассо. Семиотик.

Я вздрогнул. Витторио Тассо. Впервые я поздоровался с ним, когда пришел в кабинет профессора Альдо Ломбарди. Мы сталкивались с ним в секретном архиве Ватикана. Здесь, в лагере, он всегда держался в стороне — в столовой, в общих помещениях — и редко разговаривал с кем-либо. Я пытался пару раз обратиться к нему, но он не проявил интереса.

— Все это очень печально, — сказал Стоун. — Тассо — протеже профессора Ломбарди.

— Он все время был «кротом» дракулианцев, — задумчиво сказал К. К. — Поэтому они были хорошо информированы. Они знали, где мы. О чем мы думаем. Из-за Витторио Тассо информантом дракулианцев стал, сам того не ведая, и Альдо Ломбарди.

— Вместе с итальянскими спецслужбами мы изучаем его прошлое. По словам профессора Ломбарди, Витторио Тассо был принят в Григорианский университет в 1998 году. До этого он провел много лет, имея самые лучшие отзывы о работе, в университетах Болоньи, а еще раньше Турина. Докторскую степень получил в Кембридже.

— А когда он стал дракулианцем? — спросил я.

— Очевидно, он был им все время. Мы подозреваем, что он так называемый спящий агент. По документам, он родился в Бреши. Но его бумаги — свидетельство о рождении, свидетельство о крещении, школьный аттестат — фальшивые. Мы уже получили данные от местных органов власти и школьных управлений. Впервые след Витторио Тассо появляется в официальных итальянских регистрах, когда его приняли в университет Турина. Они основывали свои записи на фальшивых документах. Не сочли необходимым свериться с исходными документами. Мы проверяем сейчас, не прибыл ли он из Румынии, где у дракулианцев главная база, и…

— Великолепно!

Витторио Тассо был невысокого роста, невзрачный мужчина, с редкими волосами и в старомодных очках, отчего производил впечатление стареющего интеллигента. И вот теперь он стоял в дверях между штабом и коридором и выглядел кем угодно, только не интеллигентом. Никто из нас не слышал, как дверь открылась.

— Встать! Всем встать!

Голос был слишком гнусавым и писклявым, чтобы внушать естественное уважение, которое должно быть связано с докторской степенью, его биографией и пистолетом «глок», который он направил на нас.

Мы встали. Начальник службы безопасности сделал шаг в сторону.

— Стоять спокойно!

— Витторио… — начал говорить К. К.

— Нет! В сложившихся обстоятельствах вы должны обращаться ко мне, используя мое настоящее имя. Брат Рац.

— Брат Рац… — повторил К. К. — Как хотите. Вы являетесь, судя по всему, дракулианцем?

— Я стал монахом-дракулианцем, когда мне исполнилось тринадцать лет. К этому времени я прожил в монастыре Сфант-Санж десять лет. Монахи воспитали меня.

— Вы ищете манускрипт?

— Да.

— Я должен вас разочаровать.

— Где он?

— Манускрипта в лагере нет.

— Вы недооцениваете меня.

— Брат Рац, манускрипт служил только одной цели. Он должен был показать, где находится Вавилонская башня. Зачем он вам теперь? Пророчеств, которые, как вы думали, находятся в третьей части, нет. Вы не найдете там ни слова о Боге, Сатане или Костхуле. Вы неправильно поняли текст. Послушайте меня! Вы…

— Где манускрипт?

— В надежном месте. Ни вы, ни ваши начальники не получат его.

Брат Рац вошел в комнату:

— Тогда мы сделаем таким образом. Сначала я застрелю Белтэ. Потом я застрелю начальника службы безопасности. В самом конце я выстрелю в тебя. Сначала в одно колено, затем в другое. И наконец — в живот. Говорят, выстрел в живот ужасен, это самый тяжелый способ умирать. Может, ты все же предпочтешь сообщить, где он.

Тассо, брат Рац, направил взгляд и оружие на меня.

Я — тряпка. От страха перед болью и перспективой смерти колени мои задрожали. Я схватился за спинку стула, чтобы не упасть.

— Так что будем делать? — спросил брат Рац у К. К.

К. К. сказал, что он, конечно, может рассказать, где находится манускрипт, — если уж нужен такой пустяк. В ушах у меня звенело, я не уловил, что он говорит. На несколько секунд я потерял сознание. А может быть, в меня выстрелили.

— Где? — крикнул брат Рац так громко, что едва не сорвал голос.

Только теперь я заметил две красные точки, которые танцевали на лбу брата Раца. Я подумал, что мне это мерещится.

— Где? — крикнул он еще раз.

— Конечно, послушайте меня… — начал К. К.

Снайперы, как я узнал позже, уже лежали в прикрытии грузовика, который стоял около штабного барака. Через микрофон на одежде начальника службы безопасности они слышали каждое сказанное слово.

— Мы знали, что он понял: мы его разоблачим и вы являетесь самой естественной целью для него, — объяснил начальник службы, когда все кончилось. — Мы все предусмотрели. Сделав шаг в сторону, я дал снайперам возможность беспрепятственно стрелять.

Когда две лазерные точки нашли друг друга на потном лбу брата Раца, взорвалось окно, а потом голова монаха. Зрелище не из приятных. Мне до сих пор мерещится эта картинка. Я бросился на кучу осколков стекла. Но все уже кончилось. Останки брата Раца лежали в той крови, которую он считал священной.

май 1970 года

Свет.

Интенсивный, слепящий свет.

И воздух.

Я икаю. Кашляю. Хватаю воздух ртом.

Воздух…

Закрываю глаза локтем. Плачу. Кашляю.

Они кладут крышку на пол. Свет режет глаза. Меня вынимают из гроба. Часть меня осталась там. В гробу. Меня моют. Одевают. Мужчина с добрым голосом дает мне кекс и стакан сока.

Сильвана сидела на стуле в большой пустой трапезной монастыря. Ее ранец лежал рядом со стулом. Блузка приклеилась к тщедушному тельцу девочки. Лицо было бледным, вспотевшим.

Джованни расплакался: