Джакомо Казанова - Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1

Не зная, о чём говорить в ожидании ужина, я спросил, нашла ли она в Авиньоне поклонника.

— У меня есть только аудитор вице-легата, и хотя он преступает законы природы, это не мешает ему быть любезным и щедрым. Я довольно легко подладилась к его вкусам, хотя ещё год назад и не поверила бы сему, полагая, будто это очень больно. А на самом деле всё совсем не так.

— Значит, он обращается с тобой, как с мальчиком?

— Именно так, и сестра моя обожала бы его, ведь это её страсть.

— Но у твоей сестры роскошные бёдра.

— А у меня? Вот, смотри, можешь даже потрогать.

— Ты хороша. Но подожди, не торопись.

— После ужина мы будем как сумасшедшие.

— Да ты и так уже сумасшедшая, — сказала ей Лепи.

— Это почему же?

— Фи! Разве можно так показывать себя?

— Моя милая, ты будешь делать то же самое. Когда попадаешь в хорошую компанию, всё равно что переносишься в золотой век.

— Странно, — сказал я, — зачем ты рассказываешь, какая у тебя связь с аудитором?

— Рассказываю не я, а, наоборот, весь свет. Каждый считает долгом поздравить меня. Все знают, что добряк никогда не любил женщин, и я стала бы общим посмешищем, если бы пыталась отрицать очевидное. А ты сам разве не любишь это?

— Нет, я люблю только то.

И с этими словами я протянул руку к Лепи, как раз туда, где находится та часть тела, которую я подразумевал, говоря про “то”. Видя, что я не нахожу ожидаемого, Астроди громко расхохоталась и, взяв меня за руку, положила оную несколько ниже горба, прямо на то самое место. Бедняжка, стесняясь показаться недотрогой, стала смеяться вместе с нами.

— Неужели, моя дорогая, у вас никогда не было любовника? — спросил я Лепи.

— Нет, — ответила Астроди, — она ещё девственница.

— Это неправда, — смущённо возразила бедная горбунья, — у меня был один в Бордо и один в Монпелье.

— Но и после этого ты осталась такой же, как и раньше.

— Как? Девственница после двух любовников! Не понимаю. Прошу вас, расскажите. Ведь это же единственный в свете случай.

— После того как мой первый любовник удовлетворил себя, я ничуть не изменилась. Тогда мне было всего двенадцать лет.

— Чудеса! А что он сказал, найдя вас в таком состоянии?

— Я поклялась, что он самый первый, и он поверил, отнеся всё за счёт моего сложения.

— Рассудительный человек. Но разве он не сделал вам больно?

— Ничуть. Правда, обращался он со мной очень нежно.

— Тебе нужно будет попробовать после ужина. Это будет забавно.

— О, только не это, — запротестовала Лепи, — сударь слишком большого роста.

— Не отговаривайся! Может быть, ты боишься, что он весь туда и влезет? Смотри, я покажу тебе.

С этими словами безобразница обнажила меня с полной откровенностью, и я не препятствовал ей.

— Я так и думала! — воскликнула Лепи. — Это никогда не войдёт.

— Конечно, — заметила Астроди, — птичка великовата, но всему можно помочь и, надеюсь, сударь согласится занять помещение лишь наполовину.

— О, моя дорогая, меня пугает не длина, а полнота, ведь вход слишком тесный.

— В таком случае тебе повезло. Ты можешь предложить свою невинность после двух любовников.

Сей не лишённый остроумия и наивности диалог окончательно утвердил меня в решимости самому убедиться в достоверности рассказанного.

Когда подали ужин, я имел удовольствие наблюдать, с какой жадностью набросились на него обе нимфы. Эрмитажное вино произвело своё действие, и Астроди предложила возвратиться к одеянию наших прародителей, освободившись от всех покровов, которые лишь искажают природу.

Я удалился за занавеси, разделся и лёг, повернувшись спиной, пока они заканчивали свой туалет. Лепи занимала всё моё внимание. Несмотря на двойное уродство, эта девица не была лишена красоты. Она смущалась под моими взглядами и, без сомнения, впервые оказалась соучастницей подобной оргии.

Я подбадривал её, расхваливая те подробности, которые она закрывала своими руками отменной белизны. Наконец, я уговорил её занять место рядом со мной. Горб мешал ей лечь на спину, если так можно было назвать эту часть её тела. Но Астроди, столь же изобретательная, сколь и услужливая, сложила вдвое подушки и устроила Лепи наподобие корабля перед спуском на воду. Она же помогла и произвести начало жертвоприношения к величайшему удовольствию самих участников. Я дал бы два луидора, чтобы увидеть ту странную группу, которую мы составляли, разыгрывая сию пьесу.

— Ну, а теперь моя очередь, — объявила Астроди, — но я не хочу, чтобы ты посягал на права моего аудитора, а сначала исследуй всю местность, чтобы знать, куда направиться. Вот, смотри.

— Зачем мне этот лимон?

— С его помощью ты можешь удостовериться в чистоте и безопасности помещения.

— А это верное средство?

— Безошибочное. Если бы дорога не была в полном порядке, я не смогла бы вытерпеть.

Здесь прошу у читателя позволения опустить занавес на некоторые подробности сей воистину скандальной оргии, во время которой это страшилище научило меня кое-чему, дотоле совершенно мне неизвестному. В конце концов, почувствовав усталость, я велел им уходить, но Астроди требовала для завершения пунша. Я согласился и, не желая более ни той, ни другой, облачился в свои одежды. Однако же пунш из шампанского настолько возбудил их, что они всё-таки принудили меня разделить их экстаз. Астроди так устроила свою подругу, что горбы совершенно исчезли, я воображал себя перед великой жрицей Юпитера и разыгрывал в её честь продолжительный ритуал, во время которого она несколько раз переходила от жизни к смерти. Но почувствовав отвращение к самому себе, я бежал от их похотливых восторгов и, дабы освободиться, дал им десять луидоров, что вызвало у обеих бурную радость. Астроди бросилась на колени, благословляла и благодарила меня, называя богом. Лепи плакала и смеялась от радости.

Я отправил их в своём экипаже, сам же проспал до десяти часов, а когда встал и уже собирался идти на прогулку, явился Стюард с выражением полнейшего отчаяния. Он сказал, что, если я не помогу им уехать, ему остаётся только броситься в Рону.

— Этой трагедии можно помочь. Я согласен выложить двадцать пять луидоров, но лишь в собственные руки вашей супруги. Взамен я хочу, чтобы она оставалась наедине со мной в течение часа, послушная, как овечка.

— Сударь, это как раз те деньги, которые нам необходимы. Она согласна принять вас, идите сейчас же. А я вернусь только к полуночи.

Вложив двадцать пять луидоров в маленький элегантный кошелёк, я, словно на крыльях, полетел навстречу своему триумфу. Взойдя в комнату, с величайшим почтением приблизился я к постели. По моём появлении она села, не озаботившись даже прикрыть грудь, и, прежде чем я успел поздороваться, первая обратилась ко мне: