Ростислав Самбук - Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман

— Я–я… слушаю вас…

— Мы от Мирослава Павлюка, — прошептал седой. — Кто–нибудь есть в доме?

— Слу–ужанка… — Отец Андрий еще не пришел в себя. Первый испуг уже прошел — не за ним, значит, — но все же к сердцу подступал страх. Черт бы побрал этого Павлюка! Сбежал с гитлеровцами, нашел где–то уютное пристанище и еще имеет наглость передавать приветы!..

— Так прошу господ в комнаты, — сладко пропел священник. — Я сейчас зажгу…

— Не надо, — посоветовал гость. — И отошлите в село служанку — нас никто не должен видеть…

Священник не возражал: действительно, лучше, чтобы никто их не видел, — они правы. Вышел во двор, крикнул девушку и послал в село узнать, когда завтра у Стасюка крестины.

— Заночуешь у Ковалишиных! — бросил ей вслед.

Перед тем как зажечь свет, отец Андрий тщательно осмотрел шторы на окнах. Пришельцы все еще жались в темной прихожей. Его милость подкрутил фитиль и пригласил их в комнату.

Седой произвел на него приятное впечатление: умные глаза и манеры, свойственные лишь интеллигентным людям.

— Господа, очевидно, проголодались в дороге, — вопросительно начал он, однако не настаивая, — и может…

Седой ничего не ответил, усаживаясь в кресле так, чтобы видеть дверь. Его спутник — лысоватый мужчина среднего возраста — обошел вокруг стола, остановился возле буфета, бесцеремонно заглянул в него и, вытащив графин с настойкой, безапелляционно сказал:

— Давайте, отче, только побыстрее и чего–нибудь такого… фундаментального. — Открыл графин, понюхал и поцокал языком.

Отца Андрия покоробила грубость лысоватого, но он ничем не выказал этого. Смотрел только на седого, будто второго и не было в комнате. Сказал:

— Сейчас я приготовлю ужин. Придется только обойтись… — он развел руками, — потому что служанку вы же сами… И кроме того, многоуважаемый пан, на которого вы изволили сослаться, — он подвинул лампу так, чтобы хорошо видеть седого, — ничего не передал мне? Кроме привета, конечно?

Седой будто и не заметил маневра с лампой. Свободно вытянул ноги, откинулся на мягкую спинку кресла, отдыхая. Ответил так, словно речь шла о какой–то мелкой, ничего не стоящей услуге:

— Не найдется ли у вас сигареты из пачки, оставленной некогда паном Павлюком?

Его милость машинально вытер платочком вспотевшее лицо. Лицо его прояснилось, он придвинулся поближе к седому.

— Ха–ха!.. — засмеялся он довольно. — Так бы сразу и говорили. А то всякие тут шатаются, недолго и в беду попасть.

— А теперь, когда все выяснено, — фамильярно похлопал его по плечу лысоватый, — давай, отче, ужин…

Священник отодвинулся, пытаясь ничем не выказать неудовольствия — кто его знает, что это за птица. Отец Андрий досконально знал, что хорошие манеры, хотя импонируют ему, еще ни о чем не говорят (ох, сколько на его глазах перестреляли людей с хорошими манерами, сколько исповедей пришлось выслушать!).

— Так я в кладовку… — сказал он.

Никто не ответил. Седой закрыл глаза, удобнее устраиваясь в кресле, а его спутник как раз опрокинул рюмку настойки (любимой настойки отца Андрия — на душистых горных травах) и лишь нетерпеливо помахал рукой.

Его милость принес огромную буханку белого хлеба, окорок, кусок сала, несколько колец домашней колбасы, нашел в кухне блюдо с холодцом. Лысоватый потер руки, увидев все это, сразу отломил кусок колбасы и, чавкая, принялся жевать. Седой дремал: видно–таки устал с дороги.

— Угощайтесь, господа, — пригласил отец Андрий, расставляя тарелки, — прошу прощения…

— Водка еще есть? — перебил его лысоватый, постукивая по уже полупустому графину.

Его милость вынул из буфета литровую бутылку самогона, разбудил седого.

— Что–то нет аппетита, — сказал тот то ли с сожалением, то ли просто удивляясь самому себе.

Отец Андрий налил ему полную рюмку.

— Специально для аппетита, — пояснил он, наливая до краев и себе.

— Ну если так, — потянулся к графину лысоватый, — я, правда, не жалуюсь на недостаток аппетита, черт бы его побрал, но… — захохотал он и, недосказав, потому что и без того все было понятно, опрокинул стакан в рот.

Ужинали молча, только ощупывая друг друга изучающими взглядами. Первым не выдержал отец Андрий.

— Так, значит, — начал он издалека, — господа, как я понял, нелегально перешли границу. А как попали ко мне?

Седой вытер рот салфеткой. Кивнул на спутника.

— Это — господин Семен Хмелевец, а меня зовут, — не удержался, чтобы не порисоваться, — может, его милость слышали, Модест Сливинский. Но это так, конфиденциально, потому что его милость все равно узнает, кто мы на самом деле. По документам он, — снова кивнул на Хмелевца, — Евмен Барыло, агроном, а я — Станислав Секач, бывший профессор гимназии, к вашим услугам… — Священник понимающе кивнул, а Сливинский продолжал: — Первое, что нам нужно, — это связаться с уважаемым паном Грозой…

Отец Андрий чуть пошевелил пальцами на толстом животе. Тьфу ты! Значит, и они там знают, что этот сопляк Ромко величает себя сейчас Грозою. Ну и ну, грехи наши тяжкие…

А седой продолжал:

— Может ли святой отец разыскать его, скажем, завтра?

Его милость задумался: сразу дать утвердительный ответ вроде бы и не годится — следует и себе цену знать, — но ведь каждый лишний день пребывания этих двоих в его доме не очень–то желателен. Вздохнул и уклончиво ответил:

— Надо попробовать…

Сливинский, очевидно, разгадал его тайные мысли, так как отодвинул тарелку и сказал:

— Время у нас, святой отец, надеюсь, это понимает, ограничено, да и, — он настороженно посмотрел на занавешенное окно, — не очень безопасно здесь, на хуторе.

— Гарантировать ничего не могу… — на всякий случай перестраховался отец Андрий. — Хотя и оснований для особенной тревоги нет…

— Вот сказанул, черт побери! — с шумом отодвинулся на стуле Хмелевец. — Старый лис ты, отче!

Его милость обиженно заморгал:

— Я и правда не могу ничего гарантировать, ибо, прошу извинить, тут тоже случаются облавы. У меня в селе есть свои люди, которые предупреждают, но всякое бывает…

— Вот поэтому–то и следует завтра же отыскать пана Грозу, — перебил его Сливинский.

Отец Андрий снова повертел пальцами на животе. Они правы, сукины сыны. Согласился.

— Пана Грозу, — сказал он с чуть заметной иронией, — завтра найдем. Но здесь вам встречаться неудобно. Сделаем так…

Пятый день Петр Кирилюк вел наблюдение за объектом. Собственно, он не был уверен, что это так уж крайне необходимо, но с чего–то надо было начинать, и они с Левицким решили ухватиться за конец этой ниточки.

В день их приезда начальник областного управления МГБ полковник Трегубов собрал у себя в кабинете участников операции по задержанию Воробкевича. Четверо оперативных работников в штатском сидели за длинным столом и настороженно смотрели на приезжее начальство, которое почему–то заинтересовалось этим, с их точки зрения, ничем не примечательным делом. Возможно, они допустили ошибки и будет расследование с обязательными в таких случаях неприятностями и выводами? Вряд ли из–за мелочей из самой Москвы пришлют полковника…