Абдулла Хакимов - Задание на всю жизнь

Эти слова, почти жалоба на свою судьбу, были намеком, верно понятым посланцем американской разведки.

Захидулла улыбнулся. Разумеется, он прибыл в Мешхед не с пустыми руками! Перед муфтием легла пачка зеленых банкнотов.

— Это вам нестоящее приношение, всего лишь небольшой аванс. Надеюсь, что дальнейшее наше сотрудничество будет плодотворным и взаимно полезным…

Проводив дорогого гостя до самых ворот мечети, муфтий возвратился с Мирзой в худжру и взял в руки «приношение»:

— Ух, нечистое отродье! Богач так и норовит показать свое богатство! — восхищенно проговорил он, взвешивая в руках крупную пачку стодолларовых бумажек. — Лишь от богатых и перепадает нам, милый Фархад.

Взглянув на развеселившегося муфтия, Мирза процитировал двустишие персидского поэта:

— Да, поэт прав, — согласился муфтий.

Положив пачку на стол, муфтий потер ладони и, прищурив глаза, взглянул на своего секретаря.

— Этот день принес нам радость. Вы можете убедиться, мулла Фархад, как нас ценят великие державы.

Мирза согласился.

— Издалека приехал ваш гость…

— Вот именно…

В тот же вечер купец, прибывший в поисках каракуля, отправился в обратный путь. Отправился с пустым чемоданом. Но гостю, видимо, достаточно было обещаний и сведений, полученных от муфтия.

Центр советской разведки был поставлен в известность о встрече американского разведчика с муфтием. Впоследствии письма Агишева будут попадать в надежные руки, и это поможет предотвратить ряд провокаций против нашей страны.

Мирза Садыков все острее ощущал, как далеко был рассчитан план советской разведки, выполняемый сейчас с помощью скромного секретаря муфтия Садретдинхана.

Прошло несколько дней после отъезда Захидуллы, и к Садретдинхану пожаловал новый гость, тоже один из его давних соратников, — Аннакули Курбан Саидов. В свое время этот отъявленный националист занимал ответственный пост в Туркмении, но был разоблачен и бежал в Мешхед.

Здесь ему пришлось нелегко, Мешхед не мог прокормить всех бездельников, а все свои сбережения Саидов за полгода истратил. Это, конечно, было на руку муфтию: именно таких людей он без промедления ловил в свои сети.

И вот сейчас Курбан Саидов, уже некоторое время живший на подачки Садретдинхана, удрученный, с опущенной головой, снова переступил порог худжры. Он жаловался на безвыходное положение муфтию, и без того достаточно хорошо осведомленному о его бедах.

После небольшой паузы Садретдинхан заговорил вкрадчиво, издалека:

— Вы вступили на тернистый путь борца за нацию. Мы никогда не забываем и не бросаем на произвол судьбы своих старых друзей, Вам, — муфтий говорил уже повелительным тоном, — нет смысла долго оставаться в Мешхеде. Мы сочли нужным осуществить ваш переезд вместе с семьей в Герат. Там вы разыщете близкое вам, уважаемое лицо и передадите ему мое письмо. Никаких трудностей у вас не будет.

Аннакули был готов ехать хоть на край света. Только бы избавиться от приближающейся нищеты…

Конечно, он благодарен муфтию, он растроган: о нем думают и беспокоятся. Но все-таки… Саидов вопросительно посмотрел на Садретдинхана:

— Я не собираюсь отказываться от вашего предложения, господин муфтий, но мне хотелось бы знать, к кому именно вы пошлете меня.

Муфтий прищурился и как можно равнодушнее сказал:

— Я же говорю, что этот человек вам очень близок и хорошо знаком… Это господин Джунаидхан.

Аннакули невольно вздрогнул. По его спине пробежал неприятный холодок. Он сам был свидетелем убийств, жестоких погромов, пожарищ, которые сеял этот палач туркменского народа. Пусть Аннакули был на стороне Джунаидхана, но в душе его жил постоянный страх перед этим беспощадным убийцей.

Может все случиться… Убийца, не моргнув глазом, снимет голову с любого, кто работал в советских органах. Вот чего опасался Аннакули.

Муфтий, внимательно следивший за собеседником, заметил, как изменилось лицо, и, понимая, что беспокоит Саидова, заговорил:

— Не сомневайтесь… И вы, и Джунаидхан — наши люди. Прочитав письмо, которое я ему напишу, он встретит вас достойно. Ваш покорный слуга ручается за то, что вы будете в полной неприкосновенности… — твердо подчеркнул муфтий и добавил: — Все расходы по переезду в Герат мы берем на себя.

Аннакули успокоился и даже обрадовался. Его умиляла доброта и бескорыстие муфтия Садретдинхана, который помогает мусульманам в тяжелую для них минуту.

В действительности же муфтий приступил к выполнению хорошо продуманного плана.

В начале своего послания Джунаиду муфтий дал лестную характеристику Саидову и просил оказать ему всяческую помощь, устроить семью. Заканчивая письмо, Мирза написал под диктовку Садретдинхана:

«Этот человек в дальнейшем может оказать большие услуги в нашей национальной борьбе».

Аннакули еще не знал, что помощь придется отрабатывать. Он горячо поблагодарил «истинного мусульманина», а получив письмо, поцеловал его с благоговением, словно талисман, и положил во внутренний карман. Муфтий же, подчеркивая каждое слово, начал давать наставления:

— Слушайте внимательно. Мы выделим вам в сопровождающие одного афганца. Он будет вашим спутником, а когда вы достигнете ирано-афганской границы, познакомит вас с беком хазарийцев. Ему я тоже написал. Тот даст вам нашего человека из бывших джизакских курбашей. С ним вы беспрепятственно доберетесь до Джунаидхана. Ясно?

Аннакули покинул худжру, низко кланяясь. Прошло около недели, и муфтий получил от бека хазарийцев письмо, в котором говорилось:

«Посланная вами вещь в целости и сохранности доставлена хозяину».

Вслед за этим пришло письмо и от самого Аннакули. Он посылал тысячу благодарностей своему покровителю и сообщал, что мирно живет под защитой Джунаида. Прочитав письмо, муфтий облегченно вздохнул.

…В худжре имама снова царило оживление. После отъезда Агишева стали чаще приходить гости, некоторые из них появлялись впервые. Это значило, что назревали новые события.

В конце августа в худжру неожиданно вошли два турка. Муфтий был удивлен и обрадован, приход этих гостей, очевидно, знаменовал собой совершенно новую страницу в его деятельности.

Один из гостей, полковник Ахмад Сурайя Бек, давно не видевший достопочтенного муфтия, решился наконец его навестить, второй, Мухаммед Бек из Кашгара, по его словам, после окончания Стамбульского университета возвращался на родину.

Муфтий познакомил их со своим секретарем.