Роберт Стивенсон - Вечерние беседы на острове

Это оказался ящик, и притом ящик из-под свечей с клеймом на одной стороне. На нем были натянуты струны таким образом, что звенели, когда дул ветер. Это называется тирольской или эоловой арфой.

— Хорошо, мистер Кэз, — сказал я, — один раз вы испугали меня, но уж больше, ручаюсь, не испугаете! — Сказав это, я слез с дерева и отправился разыскивать главное капище моего врага, которое, по моим догадкам, не могло быть далеко.

Заросли были в этом месте очень густые. Я под носом у себя ничего не видел и вынужден был пробираться, прибегая к помощи ножа, обрезая нити лиан и срубая целые деревья, — деревьями я называю их по величине, но, в сущности, то были громадные плевелы, мягкие, как морковь. Я подумал, что когда-нибудь, можно будет очистить это место от растительности, и наткнулся на груду камней. Я моментально понял, что это работа рук человеческих. Бог весть, когда это было сделано, когда брошено, потому что эта часть острова была покинута задолго до появления белых. В нескольких шагах оттуда я увидел разыскиваемую тропинку, узкую, но хорошо утрамбованную, и понял, что у Кэза очень много последователей. Рискнуть взобраться туда с коммерсантом являлось примером модной смелости, и молодой человек едва ли считал себя взрослым, пока его не высекут, во-первых, а во-вторых, пока не увидит дьяволов Кэза. Это весьма похоже на канаков, но с другой стороны, посмотрев на дело иначе, то это также похоже и на белых.

Пройдя по дорожке, я вышел на чистое место и протер себе глаза. Передо мною была стена, в пролом которой входила дорожка. Стена была повалена и очевидно очень старая, но сложена очень умело из крупных камней. Теперь на острове не найдется ни одного туземца, который мог бы мечтать о подобной кладке. Вдоль по верху ее стоял ряд странных фигур, не то идолов, не то пугал. Лица были вырезаны и окрашены, глаза и зубы У них были из раковин, волосы и яркие платья развевались от ветра, некоторые из них приводились в движение дерганьем. Выше к западу есть острова, где подобные фигуры выделывают и no-настоящее время; но здесь, на этом острове, если и делали когда-либо, то теперь применение и самое воспоминание о них давным-давно забыты. Страшно, что все эти пугала были свежи, как только что вынесенные из лавки игрушки.

Тут я вспомнил, что Кэз в первый день говорил мне о своем умении подделывать островские редкости, чем многие коммерсанты заработали порядочные деньги. Я теперь понял всю штуку, понял, что эта выставка служила ему для двоякой цели: во-первых, он практиковался в изготовлении диковинок, а во-вторых, пугал приходивших к нему.

Надо вам сказать, (это придает делу еще большую странность), что вокруг меня все время звенели эоловы арфы, и на моих глазах желто-зеленая птица (вероятно, она вила гнездо) начала выщипывать волосы у одной из фигур.

Несколько дальше я нашел лучшую диковинку музея. Раньше всего я заметил искусственный земляной вал с изгибом. Разрыв землю руками, я нашел под землей натянутую на досках парусину, служившую, очевидно, потолком погреба. Он находился как раз на вершине холма, вход в него был между двух скал, вроде входа в пещеру. Я дошел до изгиба и, заглянув за угол, увидел светящееся лицо, огромное, безобразное, как шутовская маска; блеск то усиливался, то ослабевал и по временам дымился.

"Ого, — подумал я, — блестяще окрашено!"

Я должен сказать, что подивился изобретательности этого человека: при помощи ящика инструментов и весьма простых снарядов догадался устроить дьявола в храме. Бедняга-канак, приведенный сюда в сумерки, слыша завывающие вокруг арфы и видя в подземелье это дымящееся лицо, не мог усомниться, что насмотрелся и наслушался дьяволов на всю жизнь. Легко узнать мысли канаков. Вернитесь к своему возрасту от десяти до пятнадцати лет — вот приблизительно канак. Они набожны именно так, как бывают набожны мальчуганы, и большинство из них, так же точно как мальчики, посредственно честны, хотя находят, что воровать довольно забавно; их легко испугать, и им это нравится. Я помню, у нас в школе был мальчик, занимавшийся делом Кэза. Он все знал, все умел делать. У него не было светящихся картин и эоловых арф, но он смело заявлял, что он колдун, пугал нас так, что у нас душа уходила в пятки, и мы это любили. Мне вспомнилось, как учитель однажды высек его, и как мы все были удивлены, что колдун попался и ревет, как всякий другой. Я подумал: "Надо найти способ порешить так же с мистером Кэзом", и сию же минуту составил план.

Я пошел обратно по тропинке, которую раз нашел, так уж идти-то по ней было совсем легко и просто. Выбравшись на черный песок, я увидел никого иного, как самого Кэза. Я взвел курок, и мы прошли мимо друг друга без единого слова, не спуская глаз один с другого. Пройдя, мы оба повернулись, как солдаты на ученье, и очутились лицом к лицу. У обоих явилась, видите ли, одна и та же мысль, что другой пустит вслед заряд.

— Вы ничего не застрелили? — спросил Кэз.

— Я сегодня не стрелял, — ответил я.

— Ну так черт с вами! — сказал он.

— И вам того же желаю, — не остался в долгу я.

Но мы все-таки продолжали стоять. Ни один не думал двинуться. Кэз засмеялся.

— Нельзя же, однако, стоять здесь весь день, — сказал он.

— Я вас не задерживаю, — ответил я.

Он опять засмеялся.

— Послушайте, Уильтшайр, вы считаете меня дураком? — спросил он.

— Скорее негодяем, если желаете знать, — сказал я.

— Вы находите лучшим, чтобы я застрелил вас здесь на открытом месте? — продолжил он. — Я не стану стрелять. Народ каждый день приходит ловить рыбу. Многие теперь заняты в долине выделкой копры. Человек шесть ловят голубей сзади вас на холме. Они, быть может, в данную минуту следят за нами. Меня это не удивило бы. Даю вам слово, что мне незачем стрелять в вас. С какой стати? Вы мне ничем не мешаете. Вы не добыли себе ни фунта копры, кроме изготовленной вашими собственными руками. Вы работали как раб, как негр. Вы прозябаете, как я это называю, и мне дела нет до того, где вы прозябаете и долго ли будете прозябать. Дайте слово, что не думаете стрелять в меня, и я уйду.

— Вы откровенны и милы, — сказал я. — Я поступлю точно так же. Я не имею в виду убивать вас сегодня. К чему? Дело только начинается. Оно не кончено еще, мистер Кэз. Я уже нанес вам один удар и вижу знак моего кулака на вашей голове до сего блаженного часа. Я подготовил для вас большее — ведь я не паралитик вроде Ундерхилля — и намереваюсь показать вам, что вы встретили достойного вас соперника.

— Глупая манера разговаривать, — сказал он. — Меня вы этим разговором не проймете.

— Отлично. Стойте, где стоите. Я не спешу, вы это знаете. Я могу целый день простоять на берегу; мне это ничего не стоит. У меня нет копры, чтобы я мог хвастать ею. Нет для показа светящихся картин.