Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я

— На основании ордера, который был вам предъявлен, — только теперь ответил Дерибас.

— В чем меня обвиняют?

— До этого мы дойдем. В свое время, как полагается по закону, вам будет предъявлено обвинение. А сейчас ответьте, пожалуйста, мне на вопросы анкеты: фамилия, имя, отчество, год рождения, место работы, адрес проживания, социальное происхождение, — заполнив анкету, он положил ручку на стол и спросил: — Вы зачем приехали в Москву?

— В командировку, — не моргнув глазом ответил Федоров. — В моих документах это указано.

Времени на то, чтобы вести длительные дискуссии с арестованным и изобличать его шаг за шагом, не было, и Дерибас повел разговор более решительно:

— Вы связаны с антоновской бандой. Это установлено точно. Расскажите, когда и где вы установили эту связь?

Федоров побледнел. И все же он решил не сдаваться.

— Ни с какой бандой я не связан. Я советский служащий и приехал в Москву для выполнения служебного задания. Это подтверждается документами.

— Ну, что ж, не хотите говорить? Будем вас изобличать. Надеюсь вы, как юрист, понимаете, что это значит. Сейчас я отправлю вас в камеру, и вы еще подумайте.

Было два часа ночи, когда Дерибас зашел к Самсонову. Начинался рассвет.

— Придется тебе, Тимофей Петрович, опять переодеваться и завтра выступать в роли деникинца. Нужно изобличать Федорова. Добровольно рассказывать он не хочет.

— Этого и следовало ожидать.

На следующий день Федорова снова вызвали на допрос.

— Может быть, одумались и сами будете рассказывать? — спросил Дерибас.

Арестованный, насупившись, смотрел куда-то в сторону.

— Мне нечего рассказывать.

Дерибас позвонил по телефону:

— Введите арестованного Завидова.

Федоров вздрогнул и уставился на дверь.

Через несколько минут два чекиста ввели в кабинет Самсонова. Состоялась короткая очная ставка. Уже через несколько минут Федоров заявил:

— Хорошо. Я расскажу все. Но прошу, чтобы мои показания учли на суде.

— Напишите заявление. Я передам его в суд, — сухо ответил Дерибас. Дал ему бумагу и ручку.

Пока Федоров писал заявление, Дерибас знакомился с другими материалами. Потом прочитал написанное:

Если будет постановление меня расстрелять, то я заранее примиряюсь с этим постановлением.

Но если принять во внимание мое чистосердечное признание, то я по справедливости подлежу оправданию.

В случае оправдания я не желаю возвращаться в Тамбов, а прошу оставить меня или в Москве или дать возможность переезда в Вятку или какой-либо другой город, по усмотрению ВЧК. Конечно, от дальнейшей политической деятельности, после неудачно произведенного опыта, я отказываюсь.

Для того же, чтобы моя жена, Н. И. Федорова, имела возможность с вещами сменить местожительство, прошу дать ей возможность получить в Тамбове, до места назначения, вагона-теплушки, если возможно, бесплатно…

Дерибас прочитал заявление, и его охватил гнев. «Зверства антоновских бандитов, сотни замученных большевиков и советских активистов, подготовка правительственного переворота — все это для него только неудачно произведенный опыт! К тому же ему еще нужна теплушка для перевоза личных вещей, в то время как не хватает транспорта для подвоза продуктов и люди голодают!» Дерибас тяжело вздохнул, положил заявление в папку и спросил:

— С чего начнем?

— С чего хотите. Могу ответить на те вопросы, что вы задали мне вчера.

— Отвечайте.

— В Москву я приехал для установления контакта с членами партии кадетов, Тимофеевым и Кишкиным.

— Кто такой Тимофеев?

— Тимофеев Александр Яковлевич, бывший присяжный поверенный, член партии кадетов с 1905 года. Некоторое время был председателем Тамбовского губернского комитета этой партии. Избирался членом Государственной думы. С ним я обсуждал вопросы борьбы с большевиками. С бывшим членом ЦК партии кадетов Кишкиным установить связь я не успел…

— Кто такой Гольдштейн?

— Я случайно узнал, что в Москве, во Внешторге, занимает большой пост некто Гольдштейн. Я предположил, что это бывший присяжный поверенный из Саратова, мой очень хороший знакомый. Подумал, что с его помощью смогу получить командировку за границу для себя и двух представителей армии Антонова.

На службе я Гольдштейна не застал, узнал его домашний адрес и приехал на квартиру. Из переговоров с женой я узнал, что ее муж — бывший профессор и никогда в Саратове не был. Жена встретила меня настороженно, я вынужден был назвать свою фамилию. А когда я вышел из этого дома, то мне показалось, что за мной следят. На всякий случай я решил купить билет до Тамбова. Вскоре я был задержан.

— А ваши документы. Они подлинные?

— Документы подлинные. Их изготовил по моему указанию мой подчиненный, Таубе.

— Расскажите подробно о Таубе.

— Таубе Владимир Васильевич, дворянин, бывший подполковник, заведует конторой Автогужа в Тамбове. Так же, как и я, недоволен политикой Советской власти.

— Зачем вы привезли деньги?

— Отобранные у меня при обыске два миллиона рублей принадлежат Донскому Н. Я., который просил провезти их в Москву для него. Послезавтра я должен был вручить их ему, мы так условились.

— Теперь расскажите о ваших связях с антоновцами.

— Примерно четыре месяца тому назад ко мне на квартиру в Тамбове явился Николай Яковлевич Донской, который знал меня раньше, до революции, по Шацкому уезду. Донской заявил, что является членом штаба Антонова и что цель его прихода — установление духовной связи штаба Антонова с Тамбовом.

Дальше на допросах Федоров рассказал, что по заданию антоновцев он шпионил за частями Красной Армии, расположенными в Тамбовской губернии, собирал сведения о их передвижениях, о складах боеприпасов, о составе и дислокации штаба Тухачевского и передавал эти сведения Донскому. Свои донесения антоновцам он подписывал псевдонимом «Горский».

По заданию Донского он должен был установить связь с левыми эсерами и кадетами.

Что касается антоновской армии и ее замыслов, то Федоров рассказал, что Антонов имеет связь с бандой Попова в Саратовской губернии, с Колесниковым в Воронежской губернии. С бандами на Дону и на Украине связи пока нет.

— В настоящее время движение вне пределов трех тамбовских уездов невозможно из-за отсутствия у антоновцев запасов хлеба, — заявил Федоров. — Разрешение этого вопроса возможно лишь при снятии нового урожая…

Более подробными сведениями о дислокации, численности, вооружении антоновской армии Федоров не располагал, так как находился все время в Тамбове. Этому можно было поверить.

Муравьев и Тузинкевич переночевали на конспиративной квартире антоновцев в Тамбове, которую приобрел Федоров специально для этих целей. Хозяином квартиры был местный сапожник, который хотя и не был в курсе дела и не знал, для каких целей сдает комнату, но сочувственно относился к этому движению. В разговоры с ним Муравьев не вступал.