Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я

— Сдается мне, скоро руки у них отрастут очень длинные.

— Считаешь, будет большая война?

— Пушки делаются для того, чтобы стрелять…

Они незаметно для самих себя перешли на «ты», и это выглядело вполне естественно. Гай, во всяком случае, не испытывал никакой неловкости с того момента, когда Фриц упомянул о Гансе Копецком.

— Не пойму, зачем Гансу ехать в Германию? — задумчиво сказал Гай. — Заметут…

— Он поехал по моей просьбе, — словно невзначай обронил Фриц.

Этого Гай услышать не ожидал… Тут уж всякие околичности были неуместны, и он задал прямой вопрос:

— У вас организация?

Фриц не считал нужным дипломатничать.

— Нечто вроде того.

— На кого вы работаете?

— Видишь ли, это звучит нехорошо, потому что неправильно. — Тон у Фрица сделался не то чтобы назидательным, но он говорил так, словно старался растолковать непонимающему человеку очевидные истины. — Против кого — другое дело. Могут же порядочные люди найти общий язык, чтобы поставить себя против кучки бандитов?

— Разумеется.

— Гитлер готовит свою войну — мы будем готовить свою.

— Но кто это «мы»? — допытывался Гай.

— Ты, я, он… Антифашисты…

— У Гитлера слишком большая сила… Чем вы ему можете помешать?

Фриц ответил не сразу.

— Понимаешь, есть разные формы борьбы… Тебе, должно быть, известно, что сильнее тот, кто лучше информирован…

— Так считается, — иронически согласился Гай.

— Полезно знать как можно больше о военных приготовлениях Германии. И вообще собирать все, что имеет отношение к секретным делам Гитлера. И вредить ему, где только можно.

— И что потом?

— А потом посмотрим.

Они опять помолчали.

— Опасная работа, — сказал Гай, поднявшись со стула.

— Не без этого. Работа не для слабонервных.

Гаю показалось, что Фриц дразнит его.

— Ну, а если я попрошу оказать мне доверие? — Он прошелся к двери и обратно, остановился перед Фрицем.

— Я тебе и так верю.

— Нет, не то, — поправился Гай. — Если я предложу вам свои услуги?

Фриц сощурил глаза:

— А не упрекнешь после, что тебя затянули?

Гай резко отвернулся.

— Ну, ну, — примирительно произнес Фриц, — не обижайся. Сам же сказал — работа опасная… И не за деньги… Наоборот, придется тратить свои…

— Денег у меня много!

Фриц оставил эту вспышку без внимания.

— У нас все построено на доброй воле. Из-под палки никто ничего не делает…

— Я в Испании был по собственной воле.

— Иначе бы мы с тобой тут и не толковали. — Фриц взглянул на часы. — Ладно, мне нужно идти. Ты можешь появиться здесь завтра… скажем, в половине десятого, утром?

— Когда угодно.

— Ну и хорошо. Значит, до завтра. У тебя еще есть время подумать.

— Я уже все сказал! — воскликнул Гай.

— Не так горячо, — улыбнулся Фриц. — Будь здоров.

Они обменялись рукопожатием, и Фриц ушел.

Пятью минутами позже покинул бар и Гай. Настроение у него было прекрасное. Мир снова обретал для него четкие очертания, и он снова знал свое место в этом мире.

На следующее утро они обо всем договорились. Фриц оказался дотошным и педантичным, когда речь зашла о практической стороне дела. Можно было подумать, что он всю жизнь занимался вопросами конспирации.

Во-первых, надо было снабдить Гая новыми документами. Это взял на себя Микаэл Манинг.

Во-вторых, Фриц разработал довольно сложную систему явок и паролей. Записывать ничего не полагалось, приходилось все запоминать.

Гаю предстояла работа в Германии. Фриц тоже должен вскоре появиться в Берлине. В группу Гая входят, кроме него самого, еще три человека — Иштван, Ганс, Альдона. Все связи — через Иштвана.

Так как с Гая еще не успел сойти испанский загар, ему удобнее всего въехать в пределы Германии откуда-нибудь с юга. К тому же он должен выдавать себя за голландца, вернувшегося в Европу из Нидерландской Новой Гвинеи, где у него имеются обширные поместья. Вполне натурально выглядело бы, если б голландец прибыл на пароходе в Амстердам, а затем отправился в Германию. Но все же Фриц счел более подходящим путь через Турцию.

Все остальное — при встрече в Берлине…

Через неделю Гай обзавелся двумя новенькими паспортами. В одном из них он значился как Ганри Манинг, — у Микаэла Манинга был когда-то племянник Ганри. В другом его звали Ганри ван Гойеном. Он мог выдавать себя при необходимости за представителя этой знатной и богатой семьи, но у него было гражданство Соединенных Штатов Америки. Все это обошлось в триста гульденов. Группу Гая назвали Para bellum [4] Вторая часть латинского выражения «Si vis pacem — para bellum»: «Хочешь мира — готовься к войне». На вооружении вермахта имелся пистолет «парабеллум». .

Прощаясь перед отъездом в Турцию с Микаэлом Манингом, Гай сказал:

— Извини и зла на меня не держи.

— За что? — не понял Мик.

— Я же думал, ты с фашистами.

— Эх, сынок, это меня только утешает: значит, они тоже сильно ошибаются. — Мик расхохотался и похлопал Гая своей короткопалой пятерней по простреленному левому плечу.

Отвратительная погода бывает в Стамбуле зимой!

Весь декабрь и январь жителей попеременно изводят дождь и снег: если ветер потянет с юга со стороны Мраморного моря, то начинает лить дождь, а если с севера — тогда с Черного моря хлынет волна морозного воздуха, по мокрым улицам закрутит снег, и тут уж без теплого пальто не обойтись. Но в феврале случаются ясные прохладные деньки, предвестника близкой весны: неяркое солнце мягко серебрит быстрые воды Босфора, с улицы Пэра просматривается голубой силуэт далекой Антигоны, а к вечеру весь город — древние седые башни и султанские мраморные дворцы, черные стрелы кипарисов и белые современные дома, уступами спускающиеся к морю, — все вокруг станет сначала золотым, а потом розовым. После захода солнца на город спускается прозрачная сиреневая мгла, сквозь которую тускло мерцают крупные южные звезды.

Вот в такой февральский вечер к перрону Западного вокзала, как всегда, был подан Ориент-экспресс — синие лакированные вагоны с белыми табличками, указывающими, что скоро поезд ринется в ночь и, громыхая через всю Восточную Европу, умчит путешественников далеко на север: Istambul — Sofia — Beograd — Wien — Berlin (Anh. Bf.).

На перроне к этому времени всегда собирается пестрая и беспокойная толпа: у провожающих на глазах блестят слезы, а уезжающие рассеянно и нетерпеливо улыбаются из зеркальных окон, и в их глазах уже виден иной, далекий мир, куда их сейчас увлечет синий экспресс.

У ступенек вагона-люкс группа американских офицеров провожает седого французского генерала и его молоденького адъютанта. Вытянулся проводник в синей форме, белых перчатках и кепи. Вместе с другими пассажирами к этому вагону подходит смуглый молодой человек лет тридцати, с темными усиками. На нем прекрасное серое пальто, дорогое кашне, щегольская шляпа. Носильщик несет за ним добротный чемодан с мозаикой пестрых наклеек: они наглядно показывают долгий путь из Голландской Индии в Турцию. Молодой человек закуривает, рассеянно оглядывает перрон. Расплачивается с носильщиком и входит в вагон.