Павел Крамар - Расплата

Я чувствовал, что он — крупная дичь, большая находка: многое знает о японской агентуре и может об этом рассказать. К сожалению, и мне, как и старшему лейтенанту Тимофееву, пришлось прервать допрос на самом, кажется, интересном.

Надо было срочно искать и изолировать других шпионов. И в этом направлении наша небольшая группа оперативников работала напряженно. Уже к 13 августа, то есть всего за считанные дни, мы взяли — ни много ни мало — более пятидесяти шпионов. Это был явный перегруз — мы не успевали их допрашивать и затребовали подкрепление — подмогу для ведения следствия…

Но пришел черед изолировать и отряд поручика Симачкина. Правда, случаев нападения; диверсантов на наши армейские тылы не наблюдалось. Однако диверсионный отряд существовал, и само по себе это — серьезная опасность.

Обещанного подполковником Глуховым воинского подразделения для ликвидации диверсантов все еще не было. Молчал и Белянушкин…

Позже мы узнали, что в это время стремительно наступавшие советские войска разобщили и разъединили целые дивизии и армии японцев, загнали в сопки и таежные дебри многотысячные группы противника и там их доколачивали. Ясно, что наше командование не могло снимать с фронта силы для ликвидации мелких отрядов — в 100–150 человек, каким был отряд поручика Симачкина. И я начал готовиться к тому, чтобы с группой автоматчиков и проводников-китайцев пойти в урочище Барсука и попытаться обезоружить диверсантов. Мне очень хотелось побыстрее поймать поручика Симачкина и допросить его. Однако идти в урочище не пришлось. К нам явился посланец Белянушкина и сообщил, что диверсанты находятся километрах в пяти от города, просят прибыть туда советского офицера для переговоров. Взяв с собой двух автоматчиков и этого посланца, я на «виллисе» немедленно выехал в отряд. Диверсанты, ожидая нас, группами сидели и стояли возле чумизного поля, на пустыре, поросшем небольшим кустарником. Подъехав к ним, я остановил «виллис» и увидел Белянушкина, поздоровался с ним и предложил построить отряд, что тот и сделал. На правом фланге стали высокий полнотелый Белянушкин и еще более рослый, но поджарый поручик Симачкин, которого узнал по приметам. Я прошел вдоль строя, внимательно всматриваясь в стоявших. Передо мной были грязные, с обросшими лицами, в мятой одежде и, видно, голодные люди — в основном молодые русские парни, одетые в военные, полувоенные и гражданские костюмы. Вооружены японскими карабинами, ручными гранатами и ножами. В широко раскрытых глазах кроме естественного любопытства в связи со столь необычной встречей были уныние и тоска от сознания неясности дальнейшей судьбы, а кое у кого — страх перед возможным суровым наказанием. Я решил не мешкая внести ясность, как говорится, в обстановку. Подозвав к себе Белянушкина и поручика Симачкина, обратился к отряду со словами: «Советская Армия пришла сюда, чтобы разгромить японских агрессоров, ликвидировать нависшую над нашей границей угрозу — разбойничье гнездо самураев — и тем самым помочь многострадальному китайскому народу обрести независимость от иноземных поработителей. Японские войска в Маньчжурии полностью разбиты. Мы считаем, что японцы обманом заставили ваш отряд подготовиться к диверсионной борьбе с нами. Но хорошо то, что практически вы, очевидно, не успели натворить много зла. Поэтому вам предлагаем подойти по одному к нашей автомашине и сложить возле нее оружие. В отдельные кучи положить карабины, патроны, гранаты, ножи… После этого разойдитесь поодиночке по домам. Занимайтесь полезным для общества делом и не вздумайте что-либо предпринимать плохого против Советской Армии…»

Диверсанты не сразу поверили, что их отпускают домой без немедленного наказания. Но вот лица их начали светлеть, появились улыбки, строй заколебался, загудел. Симачкин первым подошел к «виллису» и бросил на землю маузер в деревянной колодке, гранаты и японский штык в чехле. Потом стали сдавать оружие остальные. Фамилии диверсантов и их адреса я записывал в блокнот, достоверность сведений о каждом подтверждал Белянушкин. Не прошло и часа, как диверсионный отряд перестал существовать. Оружие мы уложили в «виллис», который тихим ходом двинулся к зданию миссии. А нам пришлось идти за ним пешком, поскольку свободного места в автомашине не оказалось. Рядом брели, понурив головы, Белянушкин и Симачкин, которым я предложил идти в комендатуру для разговора. Прибыв к зданию бывшей шпионской миссии и разгрузив оружие, я прежде всего побеседовал с Белянушкиным. Тот рассказал вот что о своем пребывании в отряде Симачкина.

В урочище Барсука Белянушкин прибыл в полдень 12 августа. Возле большого костра его окружили диверсанты. Начался нервный, бестолковый разговор. Рассказу Белянушкина о том, что случилось лично с ним — как его вызвали в комендатуру, где по-хорошему беседовали, — диверсанты сперва не поверили. Послышались даже злобные выкрики: «Знаем мы гепеушников». — «Они из нас жилы будут тянуть! Потом в расход пустят…»

Белянушкин поднял руку. Полегоньку толпа утихла.

«А вас они били?» — спросил кто-то. «Нет, не били, честно скажу: я сам от слабости и переживаний упал на колени. Они подняли меня…» — «Вишь, на колени ставили!» — раздался нервный смешок. «Да не ставили! — гаркнул по-полковничьи Белянушкин. — Сам я упал от переживаний…» — «А какие они из себя?» — «Обыкновенные русские ребята. Молодые, симпатичные, веселые…» — «Много у них войск?» — «Видел несколько автоматчиков». — «Что они предлагают?» — «Предлагают сложить оружие и разойтись по домам». — «Вы-то верите, что они домой нас отпустят?» — «Верю! И советую сдаться на милость победителей». — «А что вы сами решили?» — «Я уже сдался победителям. Пусть они и решают обо мне… — Низко опустил голову Белянушкин. — Набегался досыта за свою жизнь. Больше не хочу. Да и куда сейчас побежишь?!»

Долго не расходились диверсанты — шумели, спорили. А Симачкин вроде бы скис, увял, больше отмалчивался. Видно было: в отношении самого себя он еще не принял никакого решения.

В тот день Белянушкин встретил несколько близких ему людей, поговорил по душам…

Вечером диверсанты опять сгрудились у костра, продолжая судачить. Одни считали, что нужно сложить оружие и разойтись кто куда хочет, Белянушкин пусть вернется к русским и укажет им место, где это оружие находится; другие — послать в русскую комендатуру делегацию из трех человек, которая должна выяснить условия сдачи и, в частности, отпустят ли их домой или арестуют; третья группа — пойти всему отряду к Лишучженю, остановиться на опушке леса, выставив наблюдателей, и послать гонца в комендатуру с просьбой прислать представителя для переговоров. В случае если вместо представителя к ним станет приближаться советская воинская часть, то тогда всем вернуться в урочище и разойтись по тайге.