Иван Папуловский - Агент зарубежного центра

Посаженный на почетное место за столом, Гендрик Петрович стал разглядывать гостей, которых видел здесь впервые.

Внимание бывалого чекиста привлек сидевший напротив мужчина в хорошо сшитом черном костюме, непринужденно и остроумно направлявший общее веселье. Трудно было сказать, сколько этому человеку лет, тридцать пять или сорок пять. Его холеное лицо сияло, в голубых глазах играла лукавая усмешка, рано поседевшие густые волосы волнами обрамляли чистый высокий лоб, а маленькие, аккуратно подрезанные усики и седая бородка придавали ему импозантный вид.

Что-то очень знакомое, давнее, почудилось Гендрику Петровичу в облике этого веселого гостя, который разыгрывал роль доброго волшебника.

Хозяин дома представил их друг другу:

— Гендрик Купер… Освальд Сирель.

Не успел Гендрик Петрович и слова молвить, как к нему подсела милая моложавая приятельница хозяйки и наполнила бокал. А Сирель тотчас же произнес тост за здоровье всех присутствующих и отсутствующих ветеранов, за фронтовых братьев под мирным небом. Вся компания зааплодировала. Снова зазвучала музыка. Соседка пригласила Гендрика Петровича на вальс.

Полковник Купер давно не танцевал, но общее настроение захватило и его, а премилая партнерша нашла, что он танцует отлично. Она была улыбчива и воздушна, ее соломенно-желтые волосы рассыпались по плечам.

— Берегитесь, опасна, как Лорелея, — бросил Гендрику Петровичу Сирель.

Виртуоз-аккордеонист между тем обрушил на собравшихся каскад звонких трелей вяндраской польки, и за длинным праздничным столом никого не осталось. В первой паре выступали Освальд Сирель и сама именинница. Задорно кружась, положив руки на плечи партнеру, она почти влюбленно всматривалась в красивое, словно освещенное белозубой улыбкой лицо Освальда, пока по-медвежьи не вмешался огромный, медлительно-увалистый Гуннар, ее муж, который вдруг так же легко и весело продолжил танец, подмигнув Куперу.

Но последнее слово всегда оставалось за Освальдом. Он уже организовал «Казачок», забавно прихлопывая руками и восклицая на исковерканном русском:

— Каза-ссьек, Каза-ссьек!

Вальве — так звали моложавую блондинку, приставленную к полковнику Куперу, — была внимательна и тактична. Заметив, что Гендрик Петрович устал, она усадила его за преддиванный столик, сняла с полки альбом с фотографиями и положила перед ним «для смены впечатлений». И старый чекист, придвинув к себе этот альбом, стал перелистывать его. Но в этот момент Освальд затеял новую шумную игру, и Гендрик Петрович невольно стал следить за ним — за его смешными проделками, за живой мимикой холеного лица. И что-то вновь до боли знакомое почудилось Куперу в его облике в тот момент, когда Сирель, на мгновение задумавшись, сдвинул брови и над его переносицей пролегла глубокая сдвоенная складка.

Гендрик Петрович подвинулся: захмелевший Гуннар плюхнулся на диван рядом с ним.

— Сидишь, старина, картинки разглядываешь? — проговорил он в самое ухо полковника. — А смотри-ка, как Освальд Сирель разворачивается — о-го-го! Не находишь?

— Нахожу.

Гендрик Петрович, помня словоохотливость бывшего старшего сержанта Суйтса, не задавал ему никаких вопросов.

Все-таки как хорошо знают друг друга старые бойцы гвардейского Эстонского корпуса! От древних Великих Лук до Курляндии пролегли их нелегкие военные пути. А теперь, встречаясь, вглядываются, раздумывают. Да, конечно, постарел, пополнел, чуть-чуть обрюзг… Но это не беда! Главное, брат, как с душой твоей, с сердцем твоим — не постарели, не обрюзгли?..

Гендрику Петровичу всегда нравился Гуннар Суйтс. Медвежья повадка, медвежья и сила. А душа — добра и чиста. Подружились они еще на Урале, в дни формирования Эстонского стрелкового корпуса Красной Армии, вместе были под Великими Луками и освобождали родную Эстонию, вместе встречали Победу в лесах Курляндии. Сегодня бывший полковой разведчик командовал целым колхозным полком. Под его началом объединенный колхоз «Партизан» стал одним из самых известных своими урожаями и надоями во всей республике, а на груди бывшего старшего сержанта выше боевых наград засверкала золотая звезда Героя Социалистического Труда. Но что за человек Освальд Сирель? И почему у полковника Купера могло возникнуть навязчивое чувство, будто они с Сирелем где-то уже встречались?

Словно угадав мысли фронтового друга, Гуннар Суйтс перевернул лист альбома, остановился на любительской фотографии: Освальд Сирель и Гуннар стояли у трактора перед колхозными мастерскими.

— Весной снимались… Работает он агрономом районного управления сельского хозяйства. Теперь вот думаю его к себе перетянуть. Освальд ведь не только веселиться умеет. Другого такого агронома, скажу тебе, во всем районе не найдешь.

— И давно ты знаешь его? — спросил Купер.

— Спрашиваешь! — Гуннар довольно усмехнулся. — Еще в сорок первом, в истребительном вместе были.

«В истребительном? — думал Купер. — Но я ведь не бывал там. Черт, почему же этот парень кажется мне знакомым?».

Далеко за полночь закончилось в доме Гуннара Суйтса шумное гулянье. Тут только и выяснилось, что премилая блондинка, партнерша Купера, Вальве — жена Освальда.

Под окнами дома стояла новенькая «Волга» — личная машина Освальда. Он предложил Гендрику Петровичу подбросить его в город, хоть и надо было для этого сделать круг километров в сорок — пятьдесят. Но что они для «Волги», эти километры? Сам Освальд жил в небольшом районном центре близ колхоза.

Поехали впятером: кроме Купера и четы Сирелей еще какой-то районный работник с супругой.

За руль села Вальве. Освальд сказал смеясь:

— Так уж у нас заведено: на гулянье муж везет жену, а с гулянья — жена везет мужа. Справедливо!

Ехали неширокой проселочной дорогой. По сторонам то там, то тут мелькали редкие огни хуторов, небольших деревушек, кое-где маячили контуры колхозных и совхозных животноводческих ферм. Было тепло, но небо затягивали тяжелые хмурые тучи. В разрывах мелькала бегущая наперегонки с машиной полная луна. Резко очерченный профиль Освальда Сиреля то освещался, то словно затуманивался. И вновь Гендрику Петровичу чудилось что-то необъяснимо знакомое.

Всю дорогу Освальд рассказывал анекдоты, запас которых, видимо, был неиссякаем.

Старого полковника подвезли к его квартире, прощались весело, выражали надежду на новые встречи.

Не зажигая света в спальне, Гендрик Петрович подошел к окну глянуть на уходящую «Волгу». Освальд сменил жену за рулем, развернул машину так, что включенные фары ярким светом брызнули в окно. И Купер невольно прикрыл глаза.

Смешанные чувства владели полковником, когда он укладывался спать. Вечер у Гуннара Суйтса удался, и в том, бесспорно, была заслуга Освальда Сиреля. И все-таки что-то тревожило и даже мучило полковника. И знал он, что не успокоится, пока не вспомнит, где видел давным-давно Освальда, отчего запомнил характерную складку меж его бровей. Старый чекист ревниво относился к своей памяти — для него она была не складом бесполезных воспоминаний, а боевой историей, определявшей и сегодняшний день.