Луи Буссенар - Без гроша в кармане

Впадина имела дно странной формы, все покрытое углублениями и вздутиями, блестевшими металлическим блеском. В первую минуту он даже не поверил своим глазам; это было минутное помешательство, он, еле передвигая ногами, начал приплясывать на месте:

— Серебро!.. Серебро!.. Серебро!..

Действительно, углубление, из которого он пил, образовалось в серебряном самородке весом килограммов в пятьсот. Закидав землей слиток, Джим вернулся в Нью-Йорк, собрал без труда капитал, и скоро серебряные рудники Рио-Жиля стали давать огромные барыши. Но ненасытная жажда деятельности и дальше не давала ему покоя. Разбогатев и приобретя неограниченный кредит, он стал спекулировать на хлопке, сахаре, землях, металлах. Он основывал города, строил дома, железные дороги; его предприимчивость не знала границ. И всюду ему все удавалось. К моменту пари с Бессребреником Джим Сильвер был одним из двадцати пяти самых выдающихся капиталистов Америки. Несмотря на свои пятьдесят лет, все возрастающий объем работы, он обладал силой и крепостью, которым позавидовали бы многие молодые люди.

По наружности это был обыкновенный янки, высокий, костлявый, с большими руками и ногами, серыми выразительными глазами, нечистым цветом лица и традиционным пучком волос на подбородке.

Архитектор Джима, обязанный иметь вкус вместо него, предоставил хозяину, ценой многих тысяч долларов, тот неслыханный комфорт, о котором в Европе не имеют понятия и которым американские миллионеры по праву гордятся. Великолепные дворцы, волшебные виллы, единственная в своем роде мебель, богатые картинные галереи, лошади, яхты — все у него было, но всем этим он не пользовался, чувствуя себя по возвращении из конторы как бы не на месте среди всей этой роскоши.

Джиму Сильверу некогда было посещать общество, а между тем ему страстно хотелось жениться. Но он не знал, как приступить к розыску «родственной души», не поручить же это дело архитектору.

Как почти всегда бывает, ему помог случай. Первая встреча с миссис Клавдией решила судьбу серебряного короля. На целые сутки он позабыл про свои доки, железные дороги, свои элеваторы, рудники и свой несгораемый шкаф, обшитый сталью.

«Никогда я не мог бы представить себе, — думал он, — что общество женщины и воспоминание о ней будут так приятны. Я женюсь на миссис Остин, хотя бы это стоило сто… двести миллионов». Богач отнесся к сердечному вопросу именно как к «делу» и объяснился с дамой сердца по телеграфу. Предложение его попало адресату в плохую минуту. Мы помним, миссис Клавдия получила телеграмму, когда ковбои, накинув петлю на шею Бессребреника, поднимали его на вершину сикомора. Зрелище было жутким. У повешенного индейца высунулся язык и лицо исказилось ужасной гримасой. Бессребреник же сжал челюсти и губы, посинев от напряжения.

— Стойте!.. Оставьте! — кричала миссис Клавдия, не помня себя.

Возбужденные и пьяные ковбои принялись хохотать, сбившись в кучу.

— Негодяи!.. Разбойники!.. Это безбожно!

Смех становился все громче.

— Пустите, подлецы!.. — приказала молодая женщина.

Видя, что толпа не обращает на ее слова ни малейшего внимания, она выхватила маленький револьвер и, нацелив в толпу, несколько раз нажала курок.

Раздались три выстрела. Миссис Клавдия, любительница спорта, прекрасно владела оружием, и три человека повалились, даже не вскрикнув. Оставалось сделать всего несколько шагов до сикомора, но Билли Нейф уже прицелился в джентльмена.

В четвертый раз послышался слабый звук Смита и Вессона. Пуля попала Билли Нейфу в переносье, и он упал на руки товарищей, которых начинала охватывать паника.

И опять среди водворившегося молчания прозвучал сухой, короткий выстрел. Ловкость миссис Клавдии была такова, что пуля, выпущенная из ее перламутровой игрушки, перервала лассо надвое.

Джо-индеец и Бессребреник тяжело упали на землю. Неустрашимая миссис Остин бросилась к ним, и ни один из разбойников не посмел удержать ее. Она быстро нагнулась, подобрала охотничий нож Билли Нейфа и в одну секунду перерезала ремни, связывавшие джентльмена. Он был близок к удушению и, жадно вдохнув воздух, проговорил: «Благодарю!»

Миссис Клавдия подбежала к трупу Нейфа, схватила два оправленных в серебро револьвера, хранившихся у него за поясом, и передала Бессребренику:

— Защищайтесь!

— Еще раз благодарю… Постараюсь! — Он с трудом приподнялся на одно колено.

Взбешенная такой развязкой, толпа, отступившая было после выстрелов миссис Клавдии, снова приближалась. Необыкновенное уважение янки к женщине не допустило насилия над защитницей Бессребреника, но ковбои намеревались заставить его самого дорого заплатить за убитых товарищей.

— Сударыня, — крикнул один из них, — потрудитесь отойти, будут стрелять!

— В женщину?.. Вы не посмеете…

К Бессребренику, несколько оправившемуся, возвращались силы. Его переполняло презрение к ораве висельников.

— Пятьдесят человек нападаете на одного! Вы не мужчины! Подонки!

Среди ковбоев послышались восклицания: «Ты смеешь говорить это?.. Смеешь нас ругать подонками!.. Ну держись!.. У меня было пять дуэлей!.. У меня — десять… Я убил семь человек!»

Бессребреник, не опуская дула пистолета, прокричал:

— Хвастуны!.. Лгуны!..

Джо-индеец, вернувшийся к жизни, гримасничал, как обезьяна, и беспрестанно чихал.

Возглас Бессребреника вызвал новый взрыв ругательств.

— Попробуй-ка помериться со мной!..

— И со мной!

— Нет, со мной первым.

— С удовольствием, — отвечал Бессребреник. — У меня на родине говорят: «На то и щука в реке…»

— Плевать нам на твою родину…

— Напрасно!.. Серому Медведю не поздоровилось.

— Ты француз?

— Может быть… во всяком случае я тот, кто вас вызывает на дуэль.

— Всех?..

— Да!

— Нас ведь пятьдесят человек.

— Пятьдесят два. И всех вас я надеюсь хорошенько проучить.

— У тебя словно не одна голова на плечах.

— Одна, да только ничего не боится.

— Кто же ты?

— Я Бессребреник…

— Тот самый, что хочет обойти весь свет без гроша в кармане?

— Тот самый.

— Ну так далеко ты не уйдешь! Придется потягаться с нами.

— Потягаюсь.

— Когда?

— После обеда! Не переносить же его из-за пустяка вроде дуэли.

То один, то другой ковбой задавали вопросы Бессребренику, и он отвечал каждому. Это была передышка на пути к смерти, хотя со стороны казалось, что поединок с пятьюдесятью молодцами, отлично стрелявшими, не знавшими ничего святого, не дорожившими собственной жизнью, заботит Бессребреника не больше, чем какая-нибудь шутка. Он заткнул за пояс револьверы, поданные миссис Клавдией, и, предлагая ей руку, спросил:

— Позволите проводить вас домой? А ты, Джо, ступай за нами… Найдется бутылка виски, чтобы заставить тебя забыть все волнения.