Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха

Кто-то проводил нас от офиса «Аламоса» до кабака и известил хашишинов. Иначе и быть не могло! Я наклонился к Славе, Слава наклонился ко мне. — Похоже, рыцари нас предали.

— Может быть. А может быть, духи следили за офисом, увидели нас и срисовали на тебе твое легендарное рыжье. — Тоже вариант, — сказал я. — Не вернулись бы они с подкреплением...

— Да вы не бойтесь, — услышал нас Дик. — Я резиновыми пулями примерно раз в месяц буйных разгоняю. Еще никто не возвращался и не мстил.

— А ловко ты их положил, — хлопнул его по плечу Слава. — Бац-бац-бац, как ковбой какой-нибудь.

— Эти ублюдки получили по заслугам! — В голове Спонсора крутилось немало голливудских штампов. — Я стрелять на скорость специально учился. Хотел спросить, у тебя «дезерт игл» газовый или тоже резинострел?

— «Дезерт игл» у меня настоящий, — ответил Слава.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Можно глянуть?

— Гляди. — Корефан передал в руки Спонсора пушку.

Инфантильный рокабилли с громадным пистолетом выглядел смешно.

— Пятидесятый калибр! — с благоговением произнес он. — На твоем пистолете написано реплика, а на моем дезерт игл калибр ноль пять десят.

При виде «пустынного орла» рокабилли оживились.

— Держи, — Дик вернул пистолет. — Какие-то вы очень непростые ребята. У одного кинжалу девятьсот лет, у другого «дезерт игл».

В глазах сына владельца сети охотничьих магазинов наш авторитет поднялся до небес. Он даже не заинтересовался, почему таджики напали на нас. Должно быть, регулярно разбирался с хулиганами, а фидаины вид имели самый бандитский.

— Чего они вообще-то завелись? — спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Эндрю. «Начинается», — подумал я.

— Так они же чурки! — безапелляционно заявил Рикки. Всех музыкантов его ответ устроил. Рокабилли были истинно белыми людьми.

«Судзуки-витару» я купил за пять с половиной тысяч. За джип девяносто третьего года это было дороговато, но машина мне понравилась.

Легкость, с которой я выложил деньги, практически не торгуясь, произвела на Рикки глубочайшее впечатление.

Из кабака мы поехали прямо к владельцу «витары». Посмотрели, договорились о цене, загрузились в машину, съездили за деньгами и завершили турне у нотариуса. Чтобы не возиться с получением номеров, продажу оформили по доверенности. Таким образом, к вечеру мы с друганом были опять на колесах, а я чувствовал себя счастливым обладателем плейбойской машины. Блондинки с длинными ногами бросали в нашу сторону заинтересованные взгляды.

Впрочем, было не до блондинок, я ведь едва не встретился с Гошей Марковым, отчего сильно переживал, хотя и сохранял видимость спокойствия.

Я вернулся к Маринке, опустошенный событиями насыщенного дня.

— У нас новая машина. — Мы спустились во двор, чтобы осмотреть приобретение.

— А где старая?

— Обменял на новую.

— Как обменял? — удивилась Маринка.

— «Гольф» отдал, взял «витару», — я помахал в воздухе доверенностью. — Все просто, отдаешь одно, берешь другое.

— Разве так можно?! — Вот документ.

Маринка ничего не поняла, но, похоже, поверила. Обошла «судзуки-витару», осмотрела. Кокетливый джип ей не понравился.

— «Фольксваген» был лучше, — заявила она, когда мы поднялись домой.

— Это мещанские вкусы в тебе говорят, — ответствовал я.

— Надо исправляться. Пляжный джип — мечта всех плейбоев и классных телок. Будем ездить на нем в Зеленогорск, на залив купаться., На нудистском пляже все упадут, когда увидят.

— Что, правда? — впечатлилась Маринка.

— А то! — Лерка с ума сойдет...

— Только ее нам не хватало, — решительно пресек я поползновение Маринки поделиться радостью с подругой. — Давай без Леры обойдемся. Она все-таки не твоего круга человек, дорогая.

— Почему? — обиделась Маринка.

— Потому что она непроходимая дура, — бесстрастно пояснил я, — и очень активно тянет тебя вниз, к себе и ей подобным пустышкам.

— А может, и я такая же! — с вызовом заявила Маринка.

— Пока еще нет, дорогая, — кротко заметил я. — Пока еще нет.

Оставив Маринку кипеть праведным гневом на кухне, я прошел в комнату и устало опустился в кресло под водопадом искусственной зелени. Мне было не до дебатов с любимой. Я измотался. Меня сегодня дважды чуть не убили. Хотелось просто посидеть в тишине и ни о чем не думать.

Я вытянул руку и всмотрелся в перстень. Плоский изумруд манил в свои чарующие глубины. Я приблизил его к глазам и погрузился в недра волшебного зеркала. Там было хорошо. Там было радостно. Мир, который казался мне враждебным, на самом деле был полон приятного света и восторга.

Когда я вынырнул, то заметил, что прибавилось сил. Я больше не чувствовал себя пустым сосудом. Скакать от переизбытка энергии еще не хотелось, но настроение заметно улучшилось.

Вещи вождя давали их обладателю дополнительные возможности. Не исключено, что они продлевали жизнь. В прихожей я достал из куртки кинжал ас-Сабаха. Серебряные ножны заметно посветлели, должно быть, обтерлись на выступающих частях орнамента от постоянного ношения в кармане. С этим комплектом предметов мне лучше было не расставаться.

Я не удержался и вытащил кинжал. «Джихад» — извивалась гравировка на клинке. То было имя кинжала. Витая золотая нить огибала спиралью рукоятку. «Джамбия» — так, по словам Петровича, называлось это оружие на родине. У него были свои секреты, которые мне предстояло познать.

Услышав шорох за спиной, я обернулся.

— Это Лермонтов, — пояснил я Маринке.

— Это — Лермонтов? — презрительно переспросила она. — По-моему, это кривой нож.

— Что ты понимаешь в оружии, женщина! Эта джамбия — священная реликвия исмаилитов. У нее есть свое имя! За нее отдали жизни многие славные мужи. Сомневаюсь, что ты достойна даже смотреть на нее. Ступай на кухню и приготовь ужин, я проголодался!

Ошарашенная Маринка беспрекословно убралась на кухню. «Джихад» вернулся в ножны и перекочевал ко мне за пояс. Я прикрыл его одеждой, чтобы не вызывать глупых вопросов. Лучше, если кинжал все время будет при мне. Как говаривал Черный Абдулла: «Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо, если его не окажется под рукой в нужное время».

Я не успел уйти из прихожей. В спину меня настиг вечерний звон. Проклятое средство привязи, активированное во время покупки «витары», дало о себе знать. Прежде чем звонильщик услышал пятый гудок, я обнаружился в эфире.

— Алло.

— Здравствуйте, Илья Игоревич, — голос де Мегиддельяра был грустен, но тверд.

— У меня есть к вам разговор.